Велиж в 1941 году: героизм и предательство

[Raid]

Николай Казаков,
(г.Велиж)

фото из архива автора,
Велижского историко-краеведческого музея,
частных собраний и сети Интернет

Велиж в 1941 году: героизм и предательство

С каждым годом всё дальше от нас события 1941 года. Я давно пытаюсь найти ответ на вопрос: какие наши части должны были оборонять город Велиж в первые дни войны? Почему Велижу не придавалось особого значения в начале войны, но с конца января 1942 г. и до 20 сентября 1943 г. наши войска, как ни пытались, но взять его не смогли?
Ветераны 4-й Ударной армии часто говорят: «Наше подразделение, защищая Велиж …». По смыслу они правы, но… Велиж находился в оккупации и его «защищали» в 1942-43 гг. немецкие войска. Командиры 257-го пехотного полка Адольф Зинцингер, а затем Константин Мейер были награждены Рыцарскими Крестами за оборону Велижа, один в феврале, а второй, сменивший его, в мае 1942 г.
Возвращаться к событиям той поры будет, как мне кажется, ещё не одно поколение. Давайте и мы вспомним 1941 год, читая воспоминания и архивные документы того времени.
Вспоминает Судомоина А.А.: «В 1941 году мне исполнилось 15 лет. В те годы детей не заставляли взрослеть раньше времени. Я была самой обыкновенной девочкой с косичками и яркими бантиками. На лето меня отправили к тётушке в город Велиж Смоленской области. Там и застала меня война. 12 июля немцы бомбили город, а дня через три уже вошли в него. В первую же бомбёжку наш дом сгорел, и я осталась в ситцевом платьице и босиком. Моя тётушка, Савинова Анна Дмитриевна, заведовала районной больницей. Фронт приближался быстро, больница заполнялась ранеными. Но конкретно никто ничего не знал. Анна Дмитриевна каждый день ходила в райком, чтобы узнать, когда начнётся эвакуация. Ей отвечали: «Не сейте панику, фронт остановлен, никакой эвакуации не будет». Но когда узнали, что немцы в 40 километрах от города, райкомовцы сели в машины и уехали на восток. Наша армия не просто отступала, а бежала от немцев, кто как мог. По дороге шли машины и гружёные, и пустые. Анна Дмитриевна послала на дорогу завхоза. Там ему оборудовали место – растянули белую пелёнку с красным крестом. Он останавливал машины и требовал забрать раненых. Шофёры охотно соглашались. Когда отправили всех раненых, стали грузить больничное оборудование. И только когда дорога совсем опустела, моя тётушка вспомнила, что у неё есть дети. Мы ещё пытались уйти от немцев и пешком двигались в каком-то направлении вместе с другими беженцами. Дорогу обстреливали и бомбили, но люди всё равно шли. Но вот по дороге поехали немецкие мотоциклисты, и мы свернули в какую-то деревню. Немцы потребовали всем вернуться на свои места и стали окрестные леса прочёсывать с собаками. Мы вернулись в город…». Именно так, как описывает Судомоина А.А., всё и происходило. Со стороны Суража немецким войскам противостоял 25-й стрелковый корпус (далее – ск) 19-й армии. 10 июля 1941 г. части корпуса вели бои на рубеже Прудники – Синьково, а 13 июля – на рубеже Сураж – Яновичи – Колышки. Командовал корпусом генерал-майор Честохвалов Сергей Михайлович.
Главный военный прокурор Носов В. в письме, датированном 27.09.1941 г., на имя заместителя Наркома обороны СССР, армейского комиссара 1 ранга Мехлиса Л.З., докладывал: «10-20 июля сего года части 25 ск, занимавшие оборону в районе г. Витебска, Сураж-Витебский, позорно разбежались, открыли дорогу противнику для продвижения на Восток, а впоследствии, попав в окружение, потеряли большинство личного состава и материальную часть.
Произведённым по поводу этого следствием установлено следующее: 25 ск в составе 127, 134 и 162 сд в конце июня 1941 г. из г. Сталино - Донбасс был переброшен в район г. Киева, куда прибыл к 1 июля.
Из Киева по приказу командующего 19 армии корпус переброшен в район Смоленска для занятия обороны по р. Западная Двина в районе г. Витебска и г. Сураж-Витебский, протяжением около 70 километров.
Погрузка и отправка частей по железной дороге из Киева проходила 2-4 июля. Руководство погрузкой и продвижением частей отсутствовало; в результате чего прибытие эшелонов не согласовывалось с предстоящим выполнением боевых задач, в связи с чем, прибывающие части вводились в бой без организованного сосредоточения. К 10 июля штаб корпуса расположился в лесу севернее г. Витебска у с. Мишутки.
На 11 июля в районе расположения корпуса находились: 442 кап, 263 обс, 515, 738 сп и 410 лап 134-й сд, 501 сп 162 сд, 1-й стр. батальон и дивизион гаубичного артиллерийского полка 127 сд.
Несколько правее от штаба корпуса в районе с. Прудники располагался штаб 134 сд, в составе которой здесь находились два батальона 629 сп, 2 батальона 738 сп, батальон связи, зенитный артдивизион, один дивизион гаубичного артполка.
По приказанию штакора два батальона 501 сп 162 сд заняли оборону на западном берегу р. Западная Двина, севернее г. Витебска. Части 134 сд в составе 2-х батальонов 629 сп и одного батальона 738 сп заняли оборону по западному берегу Западной Двины в районе с. Прудники, между городами Витебском и Сураж-Витебским. Остальные части находились на восточном берегу р. Западная Двина.
Днём 11 июля на участке обороны, занимаемой двумя батальонами 501 сп, мотомехчасти противника неизвестной численности (разведка отсутствовала) прорвались через Западную Двину на шоссе Витебск - Смоленск и Витебск - Сураж. Указанные два батальона 501 сп, не имея надлежащего руководства, в панике разбежались. Охваченный паникой «окружения», в ночь на 12 июля начал менять своё месторасположение штаб корпуса.
К 16.00 12 июля командир корпуса генерал-майор Честохвалов с группой штабных командиров и батальоном связи, бросив часть автомашин, прибыл на КП 134 сд в с. Прудники. Их прибытие сразу внесло панику в части дивизии, так как прибывшие, в том числе и сам Честохвалов, панически рассказывали о якобы нанесённых немцами потерях частям 162 сд, бомбежке их с воздуха и т.п. К 17.00 в тот же день генерал-майор Честохвалов сообщил, что мехчасти противника прорвались в районе Витебска и движутся по шоссе Витебск - Сураж, «штаб окружен». Приказал корпусным частям отходить на восток, бросив на произвол судьбы находившиеся в обороне на западном берегу Западной Двины части 134 сд. Только командир 134-й сд комбриг Базаров и комиссар дивизии Кузнецов, вопреки указанию командующего корпусом, остались на месте в районе с. Прудники и руководили находившимися в обороне частями 629 и 728 сп, помогая им обратно переправиться через р. Западная Двина, а затем выходить из окружения.
После указания командира корпуса Честохвалова об отступлении началось паническое бегство на восток. Первыми побежали штаб корпуса и 2-й эшелон штаба 134 сд, возглавляемый начальником штаба дивизии подполковником Светличным, который с 9 июля на КП отсутствовал – «отстал» и только к моменту отхода 12 июля прибыл в с. Прудники.
Автомашины без руководства в панике неслись на восток на местечко Яновичи. Паническое бегство штабных командиров губительно отразилось на частях и местных советских органах, которые бросали всё и бежали на восток, ещё не видя никакого противника и даже не слыша стрельбы.
13 июля штаб корпуса остановился у местечка Яновичи, но 14 июля переехал в лес у с. Понизовье, бросив всякое управление частями корпуса и потеряв связь со штабом армии. По примеру штаба корпуса разбегались воинские части, не оказывая никакого сопротивления противнику, бросая материальную часть и снаряжение. 14 июля, боясь дальше двигаться без прикрытия и охраны, командир корпуса Честохвалов выделил несколько командиров и приказал собрать хотя бы небольшую группу войск, разбросанных в окрестности по проселочным дорогам, чтобы под их прикрытием организовать дальнейшее отступление на восток.
К исходу дня 14 июля в лесу были сосредоточены: 515 сп, 410 лап, батальон 738 сп 134 сд, два дивизиона 567 лап 127 сд, один батальон 395 сп 162 сд и мелкие подразделения других частей, всего около 4000 человек, вооруженных винтовками, пулемётами, гранатами, артиллерией, миномётами с запасами боеприпасов.
В штабе корпуса находились: 1) командир корпуса генерал-майор Честохвалов; 2) военком бригадный комиссар Кофанов; 3) начальник политотдела полковой комиссар Лаврентьев; 4) начальник штаба полковник Виноградов; 5) помощник начальника штаба полковник Стулов; 6) начальник особого отдела старший лейтенант госбезопасности Богатько и другие, около 30 человек.
Из штаба 134 сд - начальник политотдела батальонный комиссар Хрусталев, начальник артиллерии подполковник Глушков и другие. Сюда же в лес 14 июля вечером прибежал переодетым в гражданское платье, без личного оружия начальник штаба 134 сд подполковник Светличный.
Командир корпуса Честохвалов принял решение: не ожидая подхода остальных частей корпуса, продолжать отходить на восток, продвигаясь только лесами и только ночью, не входя в соприкосновение с противником, категорически запрещая стрелять в немцев. Трусость командования корпуса доходила до крайности. По приказанию командира корпуса полковник Виноградов пытался застрелить водителя одной из автомашин колонны, у которого случайно произошел гудок от замыкания. Тут же лично побил сигнальные рожки во всех автомашинах, чтобы не повторился случайный гудок и не выдать противнику местонахождение колонны штаба. Так двигались 14, 15 и 16 июля. Пройдя 60-70 километров, сосредоточились в лесу у с. Букино.
16 июля в этом лесу командир корпуса Честохвалов провёл совещание начсостава и приказал бросить всё имущество, оставить только носимое при себе. Были брошены: личные вещи начсостава, две рации, смазочные материалы, масса противогазов, пулемётные диски и коробки, документы, часть обоза, лошади и другое имущество. Здесь же Честохвалов объявил дальнейший маршрут отступления на восток по направлению на с. Овсянкино. Движение из Букино намечалось двумя колоннами в 20.00 16 июля, причем колонна 10-12 легковых автомашин штаба корпуса вместе с броневиком охранения должна была двигаться в хвосте правой колонны. Для разведки по намеченному маршруту в 18.00 выслан конный отряд в 25 человек. Однако командир корпуса не стал ждать результатов разведки, изменил своё прежнее решение и в 19.00 приказал колоннам двигаться по намеченному маршруту, а сам с колонной штабных автомашин бросил части и уехал по направлению с. Овсянкино. При въезде в с. Рыпшево в 23.00 колонна штаба была встречена окриками: «Стой!» и беспорядочной стрельбой незначительного отряда немецкой разведки. По словам очевидцев, разведчиков было около 10 человек.
Возглавлявший автоколонну на первой машине начальник штаба корпуса полковник Виноградов, не останавливая машины, проехал и выскочил за село. Следовавший за ним во второй машине командир корпуса генерал-майор Честохвалов остановил автомашину, бросил личное оружие, поднял руки и пошёл к немцам. Находившийся с ним в машине начальник инженерной службы штаба корпуса подполковник Егоров выскочил из машины и бросился в другую сторону, через огороды в лес. То же сделали остальные командиры и политработники штаба корпуса; и стрелок автоброневика, и водители, следовавшие на своих машинах, бросили машины, документы и всё, что было, без единого выстрела разбежались по кустам.
Полковник Виноградов, проехав 1-1,5 км за село, побоялся ехать дальше, бросил машину и с шофером ушёл в лес, а оттуда одиночным порядком пробирался в сторону частей Красной Армии из так называемого «окружения». Разбежавшиеся от машин комиссары Кофанов и Лаврентьев, полковники Виноградов и Стулов и другие штабные командиры, зная, что по этой дороге движутся части корпуса и могут попасть в засаду немцев, не предупредили об этом командиров частей.
17 июля, когда части подошли к указанному месту, немцы, подтянув силы, встретили их сильным огнём. Командиры соединений по своей инициативе вступили в бой, длившийся 2-3 часа, потеряв 130 человек убитыми и ранеными, под прикрытием артиллерии 410 и 567 лап, вывели свои части обратно в лес.
18 июля группа командиров штаба корпуса, разбежавшихся у села Рыпшево от немецкой разведки, в количестве 12-13 человек под руководством помощника начальника штаба корпуса подполковника Стулова, подошли к находившимся в лесу частям корпуса. Эти части возглавлял помощник начальника штаба 134 сд подполковник Светличный и начальник политотдела дивизии Хрусталев. Подполковник Светличный обратился к Стулову и находившимся с ним командирам штаба корпуса с предложением присоединиться к частям и возглавить руководство по выводу их из окружения. Полковник Стулов и находившиеся с ним командиры штаба корпуса отклонили это предложение и заявили, что меньшей группой им легче будет пробраться на сторону советских войск, и через пару дней ушли одиночным порядком.
Находясь в окружении, под влиянием трусости, некоторые командиры и политработники, чтобы скрыть свою принадлежность к командному составу Красной Армии, посрывали знаки различия и петлицы, обменяли свое воинское обмундирование на гражданские костюмы, а часть из них даже уничтожила личные и партийные документы. Начальник политотдела корпуса полковой комиссар Лаврентьев уничтожил партийный билет, обменял свое комсоставское обмундирование на рваный костюм «заключенного», отпустил бороду, повесил котомку за плечи и, как трус и бездельник, несколько дней двигался за частями, ничего не делая, деморализуя личный состав своим внешним видом. Когда ему предложили военное обмундирование, он отказался и одиночным порядком в своём костюме «заключенного» пошёл на восток.
Также одиночным порядком пробирались военком корпуса бригадный комиссар Кофанов, полковник Стулов, начальник особого отдела корпуса старший лейтенант госбезопасности Богатько. Последний вместе со своей машинисткой, переодевшись в костюмы колхозников, выдавая себя за «беженцев», пробирались в г. Вязьму.
Подполковник Светличный, возглавивший части 134 сд после бегства работников штаба корпуса, несмотря на наличие достаточного количества огневых средств и людей, продолжая преступную «тактику» командования штаба 25 ск, вёл части только ночью и только лесами. Категорически запрещал вступать в соприкосновение с противником. Всё время восхвалял мощь немецкой армии, утверждая о неспособности Красной армии нанести поражение немцам. Боясь, чтобы стук повозок не демаскировал местонахождение частей дивизии, и, столкнувшись с трудностями ночных передвижений, Светличный 19 июля сего года приказал бросить в лесу повозки, лошадей, другое имущество, как «ненужное».
В тот же день он разбил оставшиеся части на три отряда: 1-й отряд - из состава 515 сп с батареей полковой артиллерии и артиллерии 410 лап под командованием капитана Цулая; 2-й отряд - из состава 378 сп с полковой артиллерией и дивизионом 567 лап, командир отряда капитан Соловцев.
В 3-й отряд вошли остальные части дивизии с двумя батареями 410 лап под командой подполковника Светличного.
По приказанию Светличного в ночь на 20 июля отряды выступили по намеченному им маршруту на восток: 1-й и 2-й отряды левой колонной под общим командованием начальника артиллерии дивизии подполковника Глушкова, а 3-й отряд под руководством Светличного - справа. Никакой разведки и связи между отрядами во время движения организовано не было.
Пройдя 10-12 километров, правая колонна, заметив впереди выпущенную противником ракету, по приказанию Светличного повернула обратно к исходному положению. Сам подполковник Светличный уехал от частей.
Началась паника и бегство. Весь день 20 июля части 3-го отряда находились без руководства и без связи с 1-м и 2-м отрядами. Только к вечеру из лесу явился подполковник Светличный, и начали подходить одиночные бойцы и командиры из 1-го и 2-го отрядов без оружия.
По выяснении оказалось, что во время движения в ночь на 20 июля руководители 1-го и 2-го отрядов, услышав вдалеке шум моторов, посчитали их за танки противника. В испуге начальник артиллерии 134 дивизии подполковник Глушков приказал бросить материальную часть отрядов, а людям спасаться, кто как может.
21 июля была выделена группа бойцов, одно орудие - вручены Глушкову, и приказано забрать оставленную им материальную часть. Однако и на сей раз он струсил, бросил людей и лошадей, а сам скрылся в лесу и больше к частям не подходил.
В результате преступной трусости подполковников Светличного и Глушкова в ночь на 20 июля сего года части 134 сд, находившиеся в окружении, потеряли: около 2000 человек личного состава (разбежавшиеся из 1-го и 2-го отрядов), часть из них попала в плен к врагу; два дивизиона артиллерии, две батареи полковой артиллерии, много артиллерийских снарядов, более 10 пулемётов, около 100 лошадей и вооружение - оставлено немцам.
27 июля сего года подполковник Светличный с небольшой группой 60-70 человек прорвался на сторону частей Красной армии, оставил в окружении 1000 человек личного состава, раненых и остатки имущества 134 сд, которые возглавил начальник 5-го отдела штаба 134 с.д. капитан Баринов и находился с ними в лесу до прибытия генерал-лейтенанта Болдина, под руководством которого они вышли из окружения 11 августа..» .
Далее следуют предложения о предании виновных суду Военного трибунала. Мне же остается только добавить, что Честохвалов С.М. служил в РККА с 1918 г. До назначения командиром формирующегося корпуса служил в политотделах различных уровней. Участия в боевых действиях не принимал, опыта руководства боевыми подразделениями не имел. По некоторым данным 16.07.1941 г. «застрелен при попытке бегства» около 23.00 в с. Рибшево Смоленской обл. солдатами передового отряда 20-й танковой дивизии вермахта при встрече, неожиданной для обеих сторон, со штабной колонной 25 ск.
О другом воинском подразделении, сражавшемся с фашистами в окрестностях Велижа известно совсем мало. Это 50-я сд 47-го ск 22-й армии.
С командиром дивизии генерал-майором Евдокимовым В.П., после тяжёлых, кровопролитных боев у гг. Бегомль, Лепель, в районе Витебска происходило что-то непонятное. Он начал «терять логику в разговоре и отдаваемых приказах и распоряжениях». Павлыго В.П., бывший командир 49 с.п. 50 с.д., впоследствии полковник, после войны вспоминал: «Т. Евдокимов, находясь в таком состоянии, стал подозревать многих командиров в измене, с подозрением относясь к ним, и открыто угрожал оружием. Так, например: выстрелил из своего пистолета в начальника штаба дивизии полковника Плешкова, но промахнулся, тоже стрелял в красноармейца моего полка и трижды ранил его, дважды покушался на меня и комиссара полка т. Лебедева, а также на начальника штаба артиллерии дивизии майора Гончарова. После этих действий я вынужден был обезоружить его.
Командование дивизии принял на себя начштаба полковник Плешаков, который поручил адьютанту следить и ухаживать за т. Евдокимовым и выделил ещё одного сержанта в помощь. Впоследствии я вынужден был выделить одного замполита, поскольку они вдвоём не могли справиться с поведением т. Евдокимова, который придирался ко многим военнослужащим, угрожал им, а некоторых избивал. Много пел и танцевал…
Т. Евдокимов ранен не был, он оставлен в больнице в дер. (не помню названия) между городами Толочино и Сенно Витебской области. Оставлен он был в больнице по причине того, что поведение его становилось невыносимым. Т. Евдокимов положен был в больницу сопровождающими его командирами без моего разрешения, которые впоследствии ко мне не явились. Это было между 15-18 июля 1941 года» .
Начальник штаба Плешаков вывел дивизию в г. Велиж на переформирование. 11 июля он получил приказ о сосредоточении дивизии и подготовке обороны на рубеже Церковице, Сураж-Витебский, Соболи. Но установить связь штабу армии с 50 с.д. не удалось. Евдокимов В.П. числится пропавшим без вести между 17 и 22 июля 1941 г. при невыясненных обстоятельствах.
Защищал Велиж в июле 1941 г. и 83-й Слободкинский пограничный отряд НКВД СССР. Командир погранотряда подполковник Зубарев Николай Прокофьевич, начальник штаба – капитан Горбин Николай Михайлович, замполит – батальонный комиссар Нагорняк Иван Васильевич. Погранотряд был создан НКВД БССР в местечке Слободка Виленской области БССР в конце сентября 1939 г. для охраны новой границы с буржуазной Латвией. После присоединения Латвии к СССР (до июня 1941 г.) отряд нёс службу режимного заграждения по линии старой границы СССР в Белоруссии. После прорыва в этот район немецких войск в начале июля 1941 г. 83-й погранотряд отошёл к Полоцку и вошёл в состав войск охраны тыла 22-й армии, его подразделения вели бои у гг. Полоцка, Невеля, Велижа, Великих Лук. Несмотря на явное неравенство сил (отряд не имел артиллерии), 14 июля 1941 г. 83-й погранотряд принял в Велиже бой с немецкой 20-й танковой дивизией и сумел задержать её продвижение, а затем отошёл к главным силам 22-й армии в районе г. Великие Луки.
Герман Гот, командующий немецкой 3-й танковой группой, в которую входила 20-я танковая дивизия, в книге «Танковые операции» писал: «Командующий 4 танковой армией поставил 3-й танковой группе задачу овладеть рубежом Береснево (60 километров северо-восточнее Смоленска) –Велиж–Невель. Но где нанести главный удар на этой дуге почти в 90°? Если в северном направлении через Невель, то можно надеяться, что удастся выйти в тыл противнику, отступающему перед войсками южного крыла группы армий «Север» и теперь, вероятно, находящемуся ещё южнее Опочки…
Командующий 3-й танковой группой Г.Гот вечером 10 июля принял решение: силами 39-го танкового корпуса преследовать противника через Велиж в северо-восточном направлении, 57-й танковый корпус направить через Невель...
3 июля командующему 4-й армией были подчинены 2-я и 3-я танковые группы, которые вместе составили 4-ю танковую армию… 3-й танковой группе предстояло преодолеть Западную Двину на участке Витебск - Диена, вместе со 2-й танковой группой прорывать оборону противника в районе Смоленска и Витебска и обеспечить 4-й танковой армии выход на линию Береснево–Велиж–Невель.
На основе приказа командующего 4-й танковой армией 39-й танковый корпус получил задачу – форсировать реку на участке Витебск–Улла, а затем сходу, «обеспечивая фланг от возможных ударов противника из леса в районе Добромысль», выйти в район Велижа и южнее его. Командование 3-й танковой группы рассчитывало при этом, что 57 танковый корпус, который должен был форсировать Западную Двину в районе Диены, продвижением правофланговых частей через Городок сможет открыть дорогу 39 танковому корпусу для наступления через Витебск.
Утром 13 июля личный адъютант Гитлера заехал в штаб 3-й танковой группы, располагавшийся северо-восточнее Витебска, чтобы выяснить состояние подвижных соединений, которые до этого времени несли основную тяжесть всех боевых действий. Ему сообщили следующее: «За первые три недели боёв войска 3 танковой группы понесли большие потери, которые, однако, меньше потерь войск, действовавших на Западном фронте. Так, потери 19 танковой и 14 моторизованной дивизий в общей сложности составляют только 163 офицера и 3422 унтер-офицера и солдата. Тем не менее, физическое напряжение личного состава, вызванное сильной жарой, пылью, плохими условиями расквартирования и недостатком сна, значительнее, чем на Западе. Кроме того, моральный дух личного состава подавлен огромной территорией и пустынностью страны, а также плохим состоянием дорог и мостов, не позволяющим использования всех возможностей подвижных соединений. Значительное влияние на состояние морального духа личного состава оказывает также упорное сопротивление противника, который неожиданно появляется повсюду и ожесточенно обороняется. Но, несмотря на это, немецкий солдат чувствует своё превосходство над противником. Русские, видимо, не могут ещё организовать твёрдое управление своими войсками. Лишь в Полоцке находится способный руководитель. Упорство русского солдата объясняется не только его страхом перед комиссаром, оно находит своё обоснование и в его мировоззрении. Для него эта война носит характер отечественной войны. Он не хочет возвращения царизма, он ведёт борьбу с фашизмом, уничтожающим достижения революции.
Продвижение войск южного крыла танковой группы в направлении Смоленска прекратилось, и с оперативной точки зрения оно было бесполезным. Командующий танковой группой считает целесообразнее прорвать фронт противника на его более слабом участке: нанести удар через Велиж и Усвяты в направлении устья Западной Двины с целью обойти Смоленск. Однако если противник будет продолжать минирование дорог и мостов в тех же масштабах, что и раньше, то преимущество в скорости, которое обеспечивает мотор, сведётся на-нет. При этом расход сил и средств окажется большим, чем достигнутые результаты. Поэтому придётся решить, не следует ли подождать подхода пехотных дивизий. Как только они подойдут и снова появится уверенность в возможности наращивания темпа продвижения, все силы бросить для преследования противника в направлении на Москву.
… В течение 13 июля авангарды двух сильно растянутых танковых дивизий 39 танкового корпуса, продвигаясь по песчаным дорогам и преодолевая слабое сопротивление противника, достигли Демидова и Велижа…
Продвижение 20 танковой дивизии, которая должна была преследовать противника в направлении на г. Белый, значительно замедлилось во время прохождения 14 июля 1941 г. через г. Велиж. В тот же день направление наступления дивизии было изменено. Она получила приказ продвигаться не на Белый, а на восток. Однако 15 июля только один её передовой отряд вышел на шоссе Духовщина-Белый. В полосе наступления дивизии на восток отходили лишь незначительные силы противника. Путь на восток казался свободным. Но в это время появились первые трудности, вызванные значительным увеличением расхода горючего». Конец цитаты.
«Значительно замедлилось» движение немецких войск благодаря и тем молодым парням, вчерашним выпускникам школ, которые смело вступили в бой с фашистами на Лысой горе со стороны Витебского большака. Это были бойцы истребительного комсомольского батальона народного ополчения, сформированного по решению Велижского РК ВКП(б) 3 июля 1941 г. Велижским райкомом комсомола из местной молодёжи.
Участник этого боя велижанин Федор Степанович Коханский вспоминал: «12 июля 1941 г. нас собрали на еврейском кладбище. Перед нами выступили секретарь Велижского РК ВКП(б) и командир истребительного батальона капитан НКВД. Фамилий их я не помню. Здесь они поставили задачу каждому взводу, выдали по два пулемёта на взвод и каждому бойцу по бутылке с бензином (поджигать немецкие танки и автомашины). Нашему взводу было дано задание занять оборону на окраине Витебского большака.
В 14–15 часов 12 июля по прибытии на место мы начали окапываться. В ночь с 12 на 13 июля наши войска продолжали организованный отход. К рассвету движение войск прекратилось. Ранним утром 13 июля над городом появились два немецких самолёта-разведчика Фокке-Вульф (наши солдаты этот самолёт называли «рамой»). Они покружили над городом, сбросили массу листовок, потом улетели. Около 7 часов утра на Лысой горе (это в районе современного льнозавода) появились 12 немецких мотоциклистов. Они очень медленно двигались по дороге в нашу сторону. На каждом мотоцикле было по три человека. Когда они подъехали совсем близко, мы дружно открыли огонь из винтовок, заработали и наши РПД (ручной пулемёт Дегтярёва). От неожиданности немцы заметались на мотоциклах из стороны в сторону, открыли беспорядочный огонь из пулемётов и автоматов. Это нас воодушевило, и мы ещё активнее повели стрельбу. Фашисты стали разворачивать мотоциклы и на большой скорости уезжать обратно. На дороге они оставили два мотоцикла, потом ещё один бросили.
Вскоре мы услышали шум мотора, а через несколько минут сильный взрыв потряс землю. Мы увидели, что со стороны Лысой горы в нашу сторону катит мотоцикл без коляски с двумя седоками. Мы решили подпустить их поближе. Когда они подъехали, мы увидели, что это старшина и младший сержант Красной Армии. Подъехав к нам, они второпях нам сказали: «Хлопцы, уходите и как можно быстрее. Сейчас здесь будут немецкие танки». Они уехали в сторону центра города, а мы остались с надеждой на что-то: в ту пору всем нам, в основном, было по 17 лет.
Примерно в 8 часов 20 минут на дороге появились два немецких танка. Нам поступила команда приготовить к бою бутылки с бензином. Средство это было шибко примитивным: в бутылку наливался бензин, в горло которой вставлялась прядь льна и закрывалась пробкой. Лен надо было поджечь и бросить бутылку на танк, чтобы она разбилась, а танк загорелся.
Танки медленно приближались к нам, потом вслед за ними появились ещё танки и мотоциклисты. Хорошо было видно, как поворачивались их башни в нашу сторону. У нас страха не было, только возникло сильное напряжение. Дальние танки стали обстреливать из пушек крайние дома. Несколько снарядов угодили в наше расположение, среди нас появились убитые и раненые. Немцы открыли ураганный огонь из пулемётов и пушек по нашим позициям. Под напором превосходящих сил противника мы начали отходить к городскому саду, где нас нагнали танки и мотоциклисты. Здесь от их пулемётного огня погибли Гончаров Михаил и Лоч Владислав, остальные из нашего взвода рассеялись кто куда».
Наверное, о них вспоминала Л. Коханская, проживавшая после войны в г. Витебске: «Мы жили в Велиже… И не чувствовали приближения войны. Все мои одноклассники и я были уверены, что если враг нападёт, то мы победим «малой кровью, могучим ударом», как пелось в песне. Когда мой дядя, который работал в Смоленском обкоме партии, сказал отцу, что скоро война и надо заранее уехать вглубь страны, папа обозвал его паникером. Дядя Сережа вскоре погиб в окружении. В тот же день мальчиков из нашего класса отправили в истребительный батальон, выдав в райкоме винтовки. Этот батальон единственный защищал наш город, и почти все они погибли. Но этот день не предсказал той тоски и того ужаса, который пришлось пережить. О войне написано много прекрасных книг, снято фильмов. Но как бы талантливы они не были, но не передают и сотой доли того ада, в котором жил народ. И была я. Моё поколение почти всё истреблено. И как подумаю, что войны могло не быть, становится больно».
В докладе Военного Совета Западного направления от 14 июля 1941 г. Ставке Верховного Командования говорилось: «…обстановка на Западном фронте представляется весьма сложной. Противник, воспользовавшись прорывом в районе Витебск, Богушевское, Шклов и Старый Быхов, энергично вводит в прорыв крупные механизированные соединения. На витебском направлении с утра 14.07 передовые механизированные части противника проникли в район Велиж, Демидов. Наши части занимают Демидов, где ведут бой… 13 и особенно 14 июля противник проявляет большую активность авиацией, подвергая усиленным штурмовым действиям и бомбежке войска, железные и грунтовые дороги прифронтовой полосы. Наши войска вследствие длительных отходов, упорных за последнее время боёв, а также укомплектования их наспех, больших потерь вооружения неустойчивы. Особенно это сказывается при наступлении. Имели место случаи бегства частей от воздействия авиации и передовых танковых отрядов противника. Положение осложняется тем, что прибытие новых соединений замедлено и дезорганизовано железными дорогами. В головных эшелонах прибывают тыловые части, а боевые части длительно задерживаются в пути. Вследствие этого фронт не имеет резервов и вынужден поспешно вводить на передовую линию части, организационно плохо подготовленные. Много дивизий состоит из разных частей. Что касается танковых соединений, они не имеют материальной части и превратились, по существу, в технически слабо оснащенную пехоту».
Фашисты также испытывали трудности, с которыми они до этого не встречались. Упоминавшийся уже командующий 3-й танковой группой генерал-полковник Герман Гот не позднее 26 июля 1941 г. сообщал командующему группой армий «Центр»: «…Износ боевых машин, естественно, особенно велик при движении по такому бездорожью, как сейчас. Никакой уход за двигателями пока невозможен ввиду непрерывного состояния готовности к отражению попыток противника прорваться или деблокировать свои войска. Но личный состав дивизий теперь имеет время на сон, так что силы постепенно восстанавливаются… Потери в танках составляют в настоящее время около 60 %. Если нам дадут 10 дней и если пришлют запасные части, то, по-видимому, окажется возможным довести укомплектованность до 60-70 % штата. Общие потери в остальных машинах сравнительно невелики (около 7 %), а в мотоциклах ещё меньше. Пополнение рядового и офицерского состава постепенно прибывает. Будем надеяться, что пехотные дивизии пришлют нужных нам людей. На пополнение запасов горючего также понадобится дней десять...».
С июля 1941 г. в районе Велижа располагался штаб 9-й немецкой армии. Это была одна из опытнейших армий Гитлера, просуществовавшая 1813 дней, из которых 1410 дней сражалась на Восточном фронте. С подачи начальника штаба этой армии полковника Векмана в августе началось формирование русского добровольческого отряда из военнопленных и перебежчиков во главе с выпускником Николаевского кавалерийского училища ротмистром (капитаном) А.П. Заустинским (Заусцинским). Его активным помощником был член Российского Обще-Воинского Союза (РОВС) ротмистр Карцев. Формирование русской штурмовой группы «Белый крест» в составе нескольких рот на базе 9-й моторизованной роты капитана Г. Титьена (18-й пехотный полк 6-й пехотной дивизии 6-го армейского корпуса 9-й армии) было завершено к 24.08.1941 г. Позднее она была увеличена до батальона.
Через Велиж шли немецкие войска в различных направлениях. 22.07.1941 г. в Велиж вошла 19-я немецкая танковая дивизия, оставившая согласно приказу 19.07.1941 г. Великие Луки. Пробыла она здесь недолго. 24 июля она перешла в наступление из района Велижа через Кресты в северном направлении.
Фриц Бельке, солдат 58-го пехотного полка 6-й пехотной дивизии писал: «18 июля 1941 г. Дело идёт дальше! Справа остается Витебск; нам встречается очень большая колонна пленных, охраняемая только несколькими немецкими солдатами.
Через разрушенный и сожжённый Велиж тянутся измученные долгим маршем воинские части 58 пехотного полка и 26 июля непосредственно за окраиной города присоединяемся к идущим впереди нас танковой и мотодивизиям...
27 июля 1941 г. Воскресенье, мы выходим в 5.30 на разведывательную акцию у нашего левого соседа, у 26-й пехотной дивизии. Она была в непосредственной близости от врага, однако русский отступил далеко назад, и мы занимаем надежную позицию на северо-западной окраине Велижа до следующего дня. Нам выпадает несколько часов отдыха с купанием в Двине. Тяжело досталось нашей 6-й роте, из-за бомбового налёта она потеряла четырех человек убитыми, 18 раненых, к тому же 15 убитых лошадей и полная потеря или повреждение почти всех орудий и транспортных средств».
20-тилетний Губерт Тешладе, служивший в частях связи, на всю жизнь запомнил то, что происходило в Велиже летом 1941 г.
«Мы шли через Литву, где многие люди даже украшали наши транспортные средства цветами и приветствовали нас как освободителей. То же самое было в Белоруссии. Затем мы прибыли в Велиж. Это было ужасное время, хотя поначалу всё было хорошо. Через Двину был старый деревянный мост, погода стояла прекрасная. Мы установили наши палатки прямо рядом с Двиной. Два полевых священника, которые хорошо понимали друг друга, один католик, другой протестант, нашли затем православного священника. В большинстве своем среди русских были, естественно, пожилые люди, несколько молодых, а также, естественно, много женщин и детей, снова приветствовавших нас, как освободителей. Большая церковь в городке, служившая складом для зерна, была очищена. Принесли иконы и распятия. Затем, в одно из воскресений, поп и два священника - католик и протестант, провели церковное богослужение, состоявшее наполовину из русских гражданских лиц и немецких солдат, набившихся битком до дверей. Были спеты общие песнопения, и, конечно, мы верили: «Да, теперь, именно теперь наступит свобода, грядет нечто новое. Наверное, это хорошо. Вероятно, национальный социализм всё наладит». Всё это было иллюзией! Но мы пытались быть оптимистами. До этого мы не принимали участия в настоящих боях. Затем произошло следующее: прибыли подразделения службы безопасности войск СС, они доставили каких-то людей – несколько молодых человек, предположительно русских, вероятно, коммунистов и гражданских лиц еврейской национальности. Затем они прошли в нашу сторону и находились от нас всего в 50-60 метрах на поляне, там, где пленными была выкопана большая яма. Мы должны были оцепить этот район, но наши офицеры немедленно заявили: «Мы не должны в этом участвовать». И удержали нас от участия в этом. Но мы всё видели. По очереди люди, одетые в спортивные костюмы, выводились в сопровождении двух человек и один за другим, получив выстрел в затылок, сбрасывались в яму. Мы были в бешенстве, но не могли ничего поделать с этим. Тогда мы выразили недовольство нашим офицерам. Наш генерал… тотчас поставил в известность главное управление вермахта в Берлине и спросил: «Как это возможно без нашего уведомления, чтобы вермахт в этом принимал участие, и чтобы были бы мирные отношения с населением? Что-то в этом роде должно было бы произойти, вместо того, чтобы стремиться умиротворять территории, занятые нами, где практически не было боёв. И сразу же убивать людей». Генерал… непосредственно от штаб-квартиры фюрера получил взбучку: он ничего не должен предпринимать, он должен приказывать. Мы были в бешенстве: «Что нужно делать?» А если мы откажемся? Ни у кого не хватило мужества. Что можно было сделать? Помню, в моей палатке был молодой сельхозрабочий с фермы в Телгте, спавший рядом со мной, как он ночью выкрикнул и сказал: «Эту войну мы проиграем! Если мы выиграем эту войну – тогда нет больше праведного Бога».
Вспоминает Судомоина А.А.: «Работать при немцах заведующей больницей тётушка отказалась и взяла на себя инфекционное отделение – появились больные тифом. Большое двухэтажное каменное здание немцы заняли под свой госпиталь. Городской больнице пришлось разместиться в обычных одноэтажных деревянных домиках, из которых и состоял город. Мы поселились рядом.
Немцы вели себя вольно. Опьянённые скорой победой, они как хозяева входили в любой дом и требовали «паненок». Однажды какой-то немец заскочил и в наш дом. Тётушка встала перед ним с гордо поднятой головой и на немецком языке ответила, что «паненок» здесь нет, что живет здесь старая дама и маленькие дети. Немец моментально изменил тон, извинился, расшаркался и удалился…».
Ещё летом тётушке пришлось открыть и хирургическое отделение. Стали поступать раненые. Это были наши бойцы и командиры. Где-то их немцы подбирали и сдавали в «цивильную» больницу. Среди них было три лётчика. Один самолёт был сбит над городом. Самолёт загорелся. Лётчики выпрыгнули с парашютами. Один был охвачен пламенем. Во второго стреляли с земли. Казалось, что на нём живого места не осталось. Их привезли в городскую больницу. Ещё один самолёт вынужден был сесть в тылу у немцев, где-то недалеко от города. Лётчики занялись ремонтом своего самолёта. Их окружили. Одного ранили, одного убили. Был и ещё раненый – подполковник Красной армии Тищенко Павел Никанорович . Он был очень тяжело ранен, долго не приходил в сознание. Его внесли немцы на носилках и свалили на пол, как мешок картошки. Тётушке сказали, что она за него головой отвечает, и указали на его нашивки. Крупный командир их интересовал особенно. Но что могли сделать три женщины: врач Анна Дмитриевна Савинова, акушерка Александра Захаровна Стоцкая, медсестра Мария Даниловна Виниченко? И всё-таки – глаза боятся, руки делают. Подполковник Тищенко стал выздоравливать. Когда он пришёл в себя, первый его вопрос был: документы? Оказалось, документы целы. Орден, орденскую книжку, партийный билет и всё остальное Анна Дмитриевна хранила у себя».
1 сентября советские войска начали мощное наступление в направлении Смоленск–Демидов–Велиж, что активизировало боевую деятельность разведывательно-диверсионных армейских групп и партизанских отрядов. Наступательные операции продолжались до 8 сентября, но не увенчались успехом.
Опасаясь прорыва советских войск к Велижу и партизанских диверсий, гитлеровцы стали вывозить на баржах продовольствие, оборудование промышленных предприятий, льноволокно, льносемя и другую продукцию.
Во второй половине сентября патриоты-велижане потопили две немецкие баржи, которые должны были увезти награбленное добро, а через несколько дней в Велиже были взорваны три немецких склада. 18 сентября в утреннем сообщении Совинформбюро говорилось: «Смелое нападение на пристань в Велиже совершил отряд под командованием механика тов. Л. На баржи с различным грузом для германской армии пробрались партизаны и затопили их. Через три дня партизанский отряд снова вернулся в это место и сжёг три склада, построенных немцами для грузов, прибывающих по реке Зап. Двина».
Гитлеровцы тщательно охраняли мост через Западную Двину. На берегах стояли зенитные батареи, на мосту – часовые. Мост подвергся бомбардировке немецкой авиацией, бомбили его и советские самолёты, но прямых попаданий не было. Бомбы, падавшие у моста, расшатывали его, ослабляли крепления, а тяжелая боевая техника, проходившая через него, сделала опасной переправу. Немцы отдали приказ ремонтировать мост. Один из рабочих ремонтной бригады скрытно спустился в люльку, висевшую под пролетом моста, и стал ослаблять гаечные крепления под одним из пролётов. В это время на мост въехала немецкая грузовая машина с прицепом, где находились каратели. Ослабленные крепления не выдержали, и пролёт моста с машиной рухнул на камни, похоронив под собой смельчака. Эта диверсия стоила фашистам около 50 раненых и убитых. Движение через Двину было парализовано.
В октябре-ноябре немцы стали спешно укреплять свои позиции и готовить Велиж к обороне. Немецкие сапёры и военнопленные строили дополнительные ДОТы и ДЗОТы, копали траншеи, соединяли подземными переходами купеческие подвалы, устанавливали проволочные заграждения. На домах сносились крыши и устанавливались лёгкие орудия и пулемёты.
Все эти мероприятия вызывали у велижан уверенность в том, что на фронте перемены не в лучшую для немцев сторону. На карте, которую фашисты повесили на торцевой стороне раймага, кто-то переставил флажки, показав новое расположение фронта.
К середине декабря Велиж превратился в крупный пункт сосредоточения немецких войск, которые появились для усиления гарнизонов в населённых пунктах в восточной части района, а их командование обосновалось в городе, где были усилена охрана и деятельность репрессивных органов.
До освобождения Велижа, 20 сентября 1943 года, ещё предстояло пройти нелегкий путь, полный трагизма и самопожертвований.

Фото 1. В городском сквере г. Велижа. Фото на память. Декабрь 1941 г.
Из архива Велижского историко-краеведческого музея.

Фото 2. Октябрь 1941 г. Одна из первых казней патриотов Велижа. Предположительно казнены братья Боровиковы с жёнами. На табличке надпись на немецком и русском языках: «Так наказывают партизан». На заднем плане Николаевская церковь.

Фото 3. Октябрь 1941 г. Жители оккупированного Велижа внимательно рассматривают карту, вывешенную фашистами, с обозначением линии фронта. Фотокадр из любительского фильма, снятого офицером люфтваффе.

[Raid]

Фото 4. На заднем плане разрушенный мост через р. Западную Двину в черте города Велижа. На переднем - понтонный мост, построенный немцами.

Фото 5. Жертвы диверсии при разрушении моста.

Фото 6. Командующий 4-ой Ударной армией (12.1941 г. - 13.02.1942 г.) генерал-полковник Еременко Андрей Иванович с картой Велижа и района, на излечении, 1942 г. Фото из книги: Еременко Т. А. Андрей Еременко. – М.: Издательство Патриот, 2006.

[Raid]

Фото 7. Август 1941 г. Щит при выезде из г. Велижа в сторону п. Усвяты: «Опасность нападения партизан от Велижа до Усвят. Одиночные машины - стой! Проезд вперед только от 2-х и более машин. Оружие держать наготове. Командир корпуса». Фото Траутветтера. Бундесархив.

Фото 8. Одна из 8-ми фотографий, найденных у убитого немецкого офицера. Октябрь 1941 г. под г. Велижем. 6.02.1942 г. И. Эренбург опубликует статью «Пятеро повешенных» в газете «Красная Звезда» с приложением этих снимков.

Фото 9. г. Велиж, 1941 г. Немецкие солдаты отдыхают на р. Западной Двине в районе парка Липки. На заднем плане виден ещё не разрушенный довоенный мост.

[Raid]

Фото 11. Памятный знак на месте боя велижских комсомольцев.