«Умирал солдат - известным. Умер - Неизвестным…»

[Raid]

Дмитрий Балашов (Москва)
                                              фото из семейного архива и сети Интернет

«Умирал солдат - известным.  Умер - Неизвестным…»

«Детям своим расскажите о них, чтоб запомнили!
Детям детей расскажите о них, чтобы тоже запомнили!
Во все времена бессмертной Земли помните!
К мерцающим звездам ведя корабли,— о погибших помните..!»
Роберт Рождественский
«Реквием» (Вечная слава героям)

Сегодняшняя жизнь нередко возвращает нас в те далёкие сороковые годы прошлого столетия, когда в каждую семью ворвалась большая война, оставив свой скорбный след - не было семьи, где бы кто-то не погиб.
Вернувшихся с неё наших дедов и прадедов уже нет с нами, а вместе с ними ушла и их правда о той войне, которую мы так и не узнаем.
Мне довелось знать фронтовиков, которые не очень любили вспоминать войну на людях, тем более по принуждению, навязанному с очередным победным юбилеем, когда воспоминания опять возвращали их к тому рубежу жизни и смерти, а людская аудитория (и нет в том её вины) ждала ярких геройских рассказов и не воспринимала войну как ежедневную тяжёлую, опасную, мучительную и кровавую работу. И даже в своём ветеранском кругу они вспоминали, в первую очередь, какие-то фронтовые моменты, случаи и эпизоды, носившие бытовой и обыденный характер – кормёжка, вши, блиндаж, пешие марши, бомбёжка, ранение, санбат, страх, теплушка. А мне очень хотелось услышать рассказы о совершённых подвигах!
Оба моих родных деда попали на войну семнадцатилетними в 1943 году: один в составе зенитного расчёта воевал на Ленинградском фронте, другой, командуя стрелковым взводом, освобождал Европу (Румыния, Болгария, Югославия, Венгрия, Австрия, Чехословакия) и Китай. 
И так получилось, что и другим моим прямым родственникам, ушедшим на фронт, благоволила военная судьба – они вернулись домой живыми: командир БЧ (боевой части) эсминца на Балтийском и Северном флотах, радист катерного тральщика Черноморского флота, командир санитарного взвода стрелкового батальона, заместитель командира самоходной артиллерийской батареи, автоматчик моторизованного батальона танковой бригады. 
Казалось, что бывают исключения из правил и есть семьи, не испытавшие военных потерь.
Но дальнейшие события опровергли мои выводы и послужили толчком для начала поисковой деятельности.
Произошло это несколько лет назад, когда при общении со своей бабушкой случайно от неё узнал о не вернувшемся с войны её родственнике. Речь шла о муже родной сестры моей прабабушки – Деревягине Семёне Васильевиче, погибшем в 1942 году. Не вникая в витиеватость и тонкости родственных связей и отношений, я уяснил для себя главное, что этот, неизвестный мне до сего времени человек – мой родственник!  Так, спустя много лет та война, как незалеченная рана ветерана, всё-таки напомнила о себе, но теперь уже мне – внуку ветерана.
Появилось желание узнать, кем был этот человек (который оказался к тому же моим ровесником), где он воевал, как оборвалась его жизнь.
Первичная информация о Семёне Деревягине, полученная от его родных, оказалась достаточно скудной. Ныне здравствуют два его сына, которые поделились некоторыми семейными документами, в первую очередь фотографиями, включая уже фронтовой период отца. К сожалению, о нём остались только детские воспоминания старшего сына, которому тогда не было ещё и семи лет, а младший родился, когда отец уже был на фронте. Не знали сыновья и каких-либо деталей о его гибели, как и не знали, где он похоронен.
Сыновья поведали, что Семён Деревягин родился в 1908 году и был уроженцем села Троицкое Ливенского района Орловской области. В 1924 году шестнадцатилетним, вместе с матерью и сестрой (отец его не вернулся с Первой мировой), перебирается на Кубань, где семья обосновывается в станице Темиргоевской Краснодарского края. А с 1928 года Семён начинает свою трудовую деятельность в Ростове-на-Дону. Отсюда он и ушёл на фронт.
До войны Семён дважды надевал военную форму – с 1930 по 1933 годы проходил срочную службу в РККА, а в 1938 году во время прохождения армейских сборов.
Так обозначились три региона и три первичных направления поиска сведений о человеке – областные и краевые Книги памяти.
В Книге памяти Орловской области на сайте library.oreluniver.ru никаких сведений о Деревягине Семёне Васильевиче не оказалось.
Зато обращение к ОБД МО РФ «Мемориал» стало результативным: в 6-ом томе Книги памяти Краснодарского края на странице 453 была запись о «гвардии рядовом Деревягине Семёне Васильевиче, 1908 года рождения, призванном в СА в 1941 г., погибшем в марте 1942 года».
На сайте pamyatdon.ru я нашёл упоминание о Семёне Васильевиче и в Книге памяти Ростовской области, где информация оказалась чуть скуднее: «Деревягин Семён Васильевич, 1908 г.р., рядовой, дата смерти –21.3.1942 г.»
Обращение к ОБД «Мемориал», с поиском только по фамилии, дало неожиданный результат. Сайт выдал информацию (называя источником ЦАМО) на Деревягина Степана(?) Васильевича.
В извещении по Форме 4 Приказа НКО СССР от 15.3.41 г. № 138, известному как «похоронка», командование 507-го стрелкового полка сообщало военкомату о гибели 20.3.1942 г. красноармейца Деревягина Степана Васильевича, указывая местом его рождения довоенный адрес жительства именно Семёна Деревягина, что, похоже, подтверждало наличие ошибки в написании имени. Названо было и место захоронения бойца – деревня Дурнево Колпнянского района Орловской области. Но это было ещё не всё. Другая информация из донесения о безвозвратных потерях добавила новые детали - стало известно, что служил красноармеец Деревягин в 148-й стрелковой дивизии, а фраза «труп остался на поле боя» из графы «Где похоронен» наводила на некоторые раздумья. Но, самое главное, упомянутые в донесении сведения о родственниках погибшего, не оставили никаких сомнений – это Семён Васильевич Деревягин. В графе «Фамилия, имя и отчество жены» значилась Деревягина Надежда Васильевна – родная сестра моей прабабушки.
При этом без всякой экспертизы было видно, что и извещение, и донесение написано одной рукой, по-видимому, штабного писаря, который, похоже, и был причастен к искажению имени.
В общем объёме полученной информации имелись некоторые разночтения: помимо имён, различались даты гибели (20 и 21 марта) и воинские звания (гвардии рядовой, рядовой и красноармеец).
Иной вариант имени моего героя подтолкнул повторно обратиться к Интернет-порталу «Память Народа», на котором первоначально документов по запросу на Семёна Васильевича Деревягина найдено не было.
Портал выдал те же, уже известные мне, сведения по Деревягину Степану Васильевичу. Но данный ресурс оказался интересен огромным объёмом информации по событиям и боевым действиям интересующего меня места и отрезка времени.
Штабные документы 507-го сп, 148-й сд и 13-й армии (в состав которой входила 148-я сд) позволили детально восстановить картину событий тех дней.
Изучение размещённых на сайте документов, конечно, не могло поведать о том, как воевал Семён Деревягин, но достаточно беспристрастно нарисовало картину, как он погибал.
Не могу не сделать некоторого отступления, которое позволит, как я думаю, понять весь трагизм отдельной человеческой жизни, где как в зеркале отразилась судьба целого поколения, вовлечённого в жернова войны.
Начну с декабря 1941 года, когда в ходе победоносного контрнаступления советских войск под Москвой, войскам правого крыла Юго-Западного фронта предстояло окружить и уничтожить группировку противника в районе города Ельца, а затем нанести удар в тыл войскам 2-й немецкой танковой армии (ТА).
Характерная особенность Елецкой операции — подготовка её в ограниченные сроки и осуществление в относительно высоких темпах, в трудных условиях зимы.
В результате этой операции войска правого крыла Юго-Западного фронта (в состав которого входила 13-я армия), продвинувшись на 80-100 км, ликвидировали елецкий выступ, окружили и уничтожили более двух дивизий, нанесли серьёзное поражение 2-й полевой немецкой армии (ПА) и отвлекли на себя часть сил 2-й ТА, оказав этим существенную помощь войскам левого крыла Западного фронта, выполнявшим главную задачу.
9 декабря наши войска освободили Елец. Развивая наступление, 13-я армия, вступила на территорию Орловской области, нанося удары в направлении Колпна, Малоархангельск, Кромы.
К 26 декабря были освобождены райцентры орловщины: Красная Заря, Долгое, Ливны, Новосиль, Корсаково, Верховье.
А двумя днями раньше, 24 декабря 1941 года был вновь создан Брянский фронт (командующий генерал-полковник Я. Т. Черевиченко). В его состав вошли 3-я, 13-я и 61-я общевойсковые армии.
После Нового года обстановка на этом участке фронта стабилизировалась. Во многом это объяснялось тем, что противоборствующие стороны в декабрьских боях понесли огромные потери и продолжать дальнейшие активные действия были просто не способны.
Брянский фронт прикрывал направление на Тулу и Москву. В составе фронта было восемнадцать стрелковых дивизий и три отдельные танковые бригады. Оборона во всех армиях была построена в один эшелон со средней тактической плотностью около 15 км на дивизию.
Перед нашими войсками тогда действовала довольно сильная группировка противника группы армий «Центр» — до двадцати дивизий (в том числе четыре-пять танковых и моторизованных), входивших в состав 2-й ТА и 2-й ПА вермахта. Однако особой активности немцы не проявляли, так как именно в этот период в германской Ставке определялись планы на проведение летней кампании 1942 года.
Итак, начало 1942 года. Позади уже шесть военных месяцев.
В истории Великой Отечественной войны период боевых действий в зоне Брянского фронта, с января по июнь 1942 года, особо ничем не отмечен. Тактика имевших здесь место боестолкновений, уже в наше время военными историками определена, как увлечение частными операциями с ограниченными целями. А тогда их называли - «бои местного значения». Эти бои не попадали в сводки Совинформбюро. Для таких операций не хватало  ни времени на подготовку, ни сил, поэтому их результаты были неизбежно связаны с потерями в личном составе и большими расходами материальных ресурсов.
148-я стрелковая дивизия (сд) 13-й армии, в составе 496-го, 507-го, 654-го стрелковых полков (сп) и 326-го артиллерийского полка (ап), занимала по фронту полосу протяженностью 22 км.
Согласно Сведениям о численном и боевом составе 13-й армии (командующий генерал-майор Пухов Н.П.) Брянского фронта на 25.01.1942 г., численность личного состава 148-й сд насчитывала всего 3 862 человека, что составляло треть от положенного (11 447 человек, согласно штату стрелковой дивизии РККА военного времени 04/400-416 от 05.4.1941 г. с изменениями Постановления ГКО № 459сс от 11.8.41г.). Совершенно ясно, что в тех условиях ожидать штатной заполненности было нереально. Тем не менее, многое понимается и воспринимается именно в сравнении, поэтому привожу сведения по 13-й армии (далее в скобках курсивом приводится количество вооружения по штату, в штуках).
На 25.01.1942 г. на вооружении дивизии числилось 2 845 винтовок (8 844), 11 станковых и зенитных пулемётов (108 станковых + 9 зенитных), 80 ручных пулемётов и пистолетов-пулемётов ППД и ППШ (ручных пулемётов 162, ППШ – 162), 4 противотанковых ружья, 1 миномёт (миномётов 50-мм, 82-мм и 120-мм – 153), 15 полевых орудий (пушек 76-мм полковых и дивизионных – 28, гаубиц 122-мм - 8). Противотанковых орудий (ПТО) и бронетехники в дивизии не было.
13-й армии РККА противостояла 2-я полевая армия вермахта группы армий «Центр». Согласно данным штаба нашей 13-й армии, против 148-й сд вела боевые действия немецкая 95-я пехотная дивизия (пд) под командованием генерал-лейтенанта Ханса-Генриха Зикс фон Армина, в составе 278-го, 279-го и 280-го пехотных полков (пп), а также 195-го ап.
К концу Елецкой операции (сдача Ельца и отход от Ливны) в 95-й пд оставалось не более 1 000 человек. Только в январе-феврале 1942 года дивизия получила пополнение в количестве около 3 000 человек.
Тяжёлые потери вынудили немецкое командование перебросить на передовую подразделения 286-й охранной дивизии, несмотря на то, что охранная дивизия значительно отличались от обычной пехотной: уступала ей как по организации, так и по вооружению. Ведь её основная задача - обеспечивать безопасность тылов, другими словами, проводить карательные операции против партизан и местного населения.
148-я сд (командир полковник Черокманов Ф.М.) с начала января вела боевые действия на рубеже, который проходил по реке Фошня, левому притоку реки Сосны. Фошня, сама по себе, не являлась серьёзной естественной преградой, да и к тому же январские морозы, достигавшие 35 градусов ниже нуля, сковали реку.
Следуя приказам дивизии, 496-й, 507-й и 654-й стрелковые полки до 5 февраля вели бои по овладению несколькими населёнными пунктами на западном берегу Фошни. К середине февраля после многократных и безуспешных попыток полки всё же закрепились в Городецком, Пушинке, Скородомке, Острове, Воробьёвке.
Интересны трофеи, захваченные 507-м сп в тех боях. Привожу их перечень согласно записи в ЖБД - Журнале боевых действий (здесь и далее курсивом – цитаты из первоисточника): «противогазов – 22; ящиков железных из-под мин – 145; мин – 41; патроны – 300; снаряды противотанковые – 24; стволы пулемётные – 2; рукав пожарный -1; ножницы для проволоки – 1; одеял суконных – 36; маскхалатов – 63; ранцев – 13; радиостанция – 1; ракетниц – 1; ботинки – 2 пары; сапоги – 1 пара; противотанковая пушка -1».
Оценку действиям немцев в обороне ЖБД 507-го сп дал следующую: «Противник применяет ту же тактику, подпуская пехоту на 200-300 метров, а затем открывает шквальный огонь со всех видов оружия».
Примечательно, что действия нашей стороны также были далеки от тактического разнообразия. Все случаи наступательных действий, отраженные в ЖБД, можно свести к единой схеме: «Без артиллерийской подготовки подразделения полка вели наступление под воздействием сильного арт-миномётного и пулемётного огня противника, захватив несколько отдельно стоящих строений населённого пункта N, приводили себя в порядок, готовясь к дальнейшему наступлению, но контратакованные противником отошли на исходные позиции. Потери уточняются». 
Примечательностью боёв января и первой половины февраля 1942 года было полное отсутствие применения авиации с обеих сторон. В ЖБД за этот период не отмечено не только ни одного случая бомбёжки наших позиций, но и присутствия самолётов-разведчиков.
Естественно, меня больше всего интересовали события и действия, связанные с 507-м сп, в составе которого воевал красноармеец Деревягин. Интернет-портал «Память Народа» поразил богатым архивным ресурсом, где удалось найти много информации по этому полку.
С начала 1942 года полком командовал старший лейтенант Архипов Иван Андреевич. Военкомом был его однофамилец батальонный комиссар Архипов (имя отчество установить не удалось). Весь личный состав полка, оставшийся после декабрьских боёв, был сведён в два стрелковых батальона (сб). Первым батальоном командовал старший лейтенант Шишков Даниил Кузьмич, а вторым - лейтенант Миронцев Григорий Филиппович.
19 января в дивизию прибыло первое в наступившем году пополнение в количестве 749-ти человек.
Однако во всех подразделениях полка ощущалась острая нехватка среднего и старшего командного состава.
К примеру, во время декабрьских боёв должность адъютанта старшего (по-другому, начальника штаба) 2-го сб исполнял упомянутый выше Миронцев Г.Ф., на тот момент пребывающий в звании сержанта. Стрелковыми ротами (ср) командовали лейтенанты Демьяненко Г.А., Оканов И.Г., Сердюков С.П. и младшие лейтенанты Волкович Е.С., Бойков И.С., Демков В.К.
Командирами стрелковых взводов были старшина Усаев П.Е., старшие сержанты Крутяков Г.Ф., Лобанов Ф.С. и Смирнов Н.Г., сержанты Чежин И.А., Ушаков Д.И., Малыхин И.П., Тимошев В.М.
В начале февраля 507-й сп пополняется вооружением. По новому штату от 6 декабря 1941 года № 04/751, в состав полка включалась рота противотанковых ружей в количестве 79 человек с командиром роты, старшиной и политруком. И в течение 2 – 4 февраля ими получаются ружья ПТР. Одновременно формируются батарея 76-мм орудий и батарея 50-мм миномётов.
Согласно приказу штаба дивизии от 7.02.1942 г., в полку развёртывается 3-й стрелковый батальон. Его командиром назначается лейтенант Кононенко Николай Григорьевич, а военкомом младший политрук Кравцов Николай Михайлович (до этого - боец комендантского взвода, только что закончивший месячные курсы политработников). 
К середине февраля полк удерживал позиции на западном берегу Фошни, батальоны занимали деревни Пушинка, Скородомка и Воробьевка (смотри карту).
Противник в течение первых полутора месяцев года активных наступательных действий не предпринимал, успешно отражая многочисленные атаки наших войск. При этом накапливал силы, уделяя особое внимание насыщению боевых порядков средствами артиллерии. В полковом ЖБД отмечены многочисленные артиллерийско-миномётные обстрелы позиций 507-го сп, на которые наши батальоны способны были отвечать только «ружейно-пулемётным огнём».
Но первая же попытка наступательных действий со стороны немецких войск оказалась для них успешной.
На рассвете 18 февраля «противник силою до 250-ти человек пехоты, при поддержке 11 танков, атаковал Скородомку и Воробьевку». К половине первого пополудни, потеснив 1-й сб 507-го сп, немцы заняли эти населённые пункты.
2-й сб удерживал Пушинку, «ведя бой с превосходящими силами противника», однако появление со стороны Скородомки шести немецких танков создало угрозу окружения и вынудило батальон начать отход.
К 16.00 часам немецкая пехота уже действовала на восточном берегу Фошни, заняв сначала 1-ое Бухтиярово, а затем 2-ое Бухтиярово.
Наши батальоны к 19.00 часам, отступив, сосредоточились в районе Миляево.
На следующий день по приказу штаба дивизии полк предпринял попытку вернуть утраченные позиции. Наступление успеха не имело, как и не имели его все последующие многочисленные попытки, предпринимаемые до конца июня 1942 года.
Результатом февральской неудачи стала смена командования 148-й сд. 21 февраля дивизию принял полковник Мищенко Андрей Авксентьевич.
Произошли изменения и в 507-ом сп. Командиром пока был назначен майор Николаев Николай Петрович, а военкомом - старший батальонный комиссар Ерин Николай Александрович. 
Наступил март, а с ним – первая весна войны. Но погода оставалась зимней – с морозами и снегопадами.
Вот я и подошёл к последнему дню жизни моего героя.
Это был 273-й день Великой Отечественной войны.
Главные события 1942 года были ещё впереди: поражение наших войск под Харьковом; оборона Севастополя; оставление Ворошиловграда и Ростова-на-Дону; начало Сталинградской битвы; наступление немцев на Кавказ; Приказ НКО СССР № 227 «Ни шагу назад!»; отмена института политических комиссаров в Красной Армии. И никто не знал, что до Победы оставалось ещё долгих три года!
Согласно Боевому донесению № 29 штаба 148-й сд «в течение ночи с 20 на 21.3.42 г. части 148-й сд продолжали укреплять занимаемые рубежи и на отдельных участках дивизии вели наступательные действия».
Упомянутые «наступательные действия» включали в себя, как и предписано военной наукой, нанесение главного и вспомогательных ударов. Основная задача, обозначенная штабом дивизии - овладение населённым пунктом Бекетово и выход на восточный берег реки Фошня.
На направлении главного удара выдвигались силы 496-го сп: две стрелковые роты, усиленные 25 разведчиками, десятью сапёрами, семью автоматчиками, тремя расчётами противотанковых ружей, четырьмя 50-мм (ротными) миномётами, двумя ручными и одним станковым пулемётами. Артиллерийскую поддержку обеспечивали одна батарея 326-го ап и одна полковая батарея 82-мм миномётов.
507-й сп, в соответствии с планом наступления дивизии, наносил вспомогательный удар в направлении деревни Дурнево и села 1-ое Бухтиярово. Боевая группа, наступавшая на Дурнево, включала в себя первую стрелковую роту из состава первого стрелкового батальона, усиленную пятью автоматчиками, пятью сапёрами, десятью разведчиками, тремя расчётами ПТР, двумя 50-мм (ротными) миномётами, одним ручным и одним станковым пулемётами. Артиллерийская поддержка наступающим была аналогичной главному удару - одна батарея 326-го ап и одна батарея 82-мм миномётов. Усиление наступающих несколькими автоматчиками, по-видимому, способствовало повышению плотности «ружейно-пулемётного огня».
Вторая боевая группа 507-го сп в составе первого стрелкового взвода 5-й роты второго стрелкового батальона наступала на 1-е Бухтиярово «при огневой поддержке всего 2-го батальона».
Две группы соседнего 654-го сп, каждая из которых представляла собой усиленный стрелковый взвод, «сковывая противника наступлением», наносили удары в направлении 1-е Бухтиярово и 2-е Бухтиярово. 
Наступление дивизии названными силами началось морозной и снежной ночью 21 марта, без артиллерийской подготовки, ровно в 2.00 часа.
На направлении главного удара, при подходе к северо-западной окраине Бекетово, атакующие были встречены сильным пулемётно-миномётным огнём противника. Продвижение замедлилось, а после трёх безуспешных попыток атаковать под непрекращающимся обстрелом, окончательно остановилось. В 11 часов 30 минут атакующие силы 496-го сп вынуждены были отойти на исходные позиции.
На вспомогательном направлении на Дурнево первая боевая группа 507-го сп под воздействием сильного огня противника к половине девятого утра сумела занять три строения на восточной окраине деревни. Однако к 10 часам «под напором превосходящих сил противника, пулемётного и автоматного огня» неприятеля и «под действием его косоприцельного огня» с флангов, начав отход, «вынуждена была залечь в снегу, ведя огневой бой». Как оказалось, в дальнейшем, здесь в составе первой стрелковой роты шёл в свою последнюю атаку красноармеец Семён Деревягин.
Вторая боевая группа 507-го сп, достигнув к 6 часам утра окраины села 1-е Бухтиярово, «под напором миномётного и пулемётного огня» тоже вынуждена была залечь в снег, а затем отойти.
Именно так, к 17.00 часам наступательные действия 148-й стрелковой дивизии были завершены.
Теперь о самом главном – о потерях. Доступные первоисточники штабов разного уровня (полк - дивизия – армия) поразили различием сведений на этот счёт, даже принимая во внимание сложность оперативного сбора данных о потерях. 
В ЖБД 507-го сп за 21 марта 1942 года отмечены следующие результаты упомянутых выше наступательных действий: «убито – 54 человека, ранено – 36, пропало без вести – 36, обморожено – 2, эвакуировано больных – 3». Итого потери (только по полку) составили 131 человек.
В дивизионном ЖБД за 21 марта 1942 года зафиксированы общие потери 148-й сд за этот день: «убито – 63 человека, ранено – 82».  Сведений о пропавших без вести нет. Итого потери по 148-й сд составили 145 человек.
В ЖБД 13-й армии за этот же день наступление дивизии отмечено лаконично и приведены иные потери: «21.03.42 г. 148 сд продолжая совершенствовать и развивать свой рубеж обороны в глубину, частью сил наступала на Дурнево и Бекетово. В результате боя подразделения дивизии захватили несколько домов на зап. окраине Бекетово и 2-3 дома на вост. окраине Дурнево, но встреченные огнем противника вынуждены были отойти в исходное положение и к 17.00 занимали прежний рубеж обороны. Потери дивизии: убито – 59, ранено – 17. О 37 бойцах сведений нет». Всего 148-я сд потеряла: 113 человек!
При этом вопреки теории войскового боя, когда потери обороняющейся стороны всегда меньше потерь наступающей, ЖБД 13-й армии оценил урон, нанесённый противнику почти в 150 «убитых и раненых фашистов».
Попытка установления истинного количества потерь привела в тупик. При дальнейшем изучении документов я натолкнулся на некий список, составленный штабом 148-й сд и направленный в Центральное бюро по учету потерь ГЛАВУПРАФОРМа (Главное управление формирования резервов Красной армии) за № 0542 от 20.04.1942 г. Назывался он так: «Список безвозвратных потерь за период с 10 января по 20 апреля 1942 года». В этом документе поименно названы потери 507-го сп в том самом ночном бою 21 марта. Кстати, дата в графе «Причина выбытия из части» у всех погибших названа неверная – 20 марта, которая с лёгкой руки всё того же писаря, перекочевала во все последующие официальные документы.
Так вот, поимённый список безвозвратных потерь младшего командного и рядового состава 507-го сп (только этого полка) за 21.03.1942 г. насчитывал убитыми 85 человек, из которых 79 бойцов пали в бою за деревню Дурнево и 6 – за 1-е Бухтиярово. Вызывало некоторое сомнение отсутствие в этом списке лиц, пропавших без вести и, как оказалось позднее, сомнения были небезосновательны. Количество раненых осталось неизвестным.
У всех без исключения в графе «Где похоронен» было записано - «труп на поле боя». Под номером 59 в списке значился красноармеец Деревягин.
Интересную информацию поведали персональные данные погибших бойцов. Самому младшему из них было 19 лет, а старшему – 51. В целом, это были люди уже зрелого возраста – 61 человеку на тот момент было от 31 до 51 года. Десять погибших по возрасту могли быть солдатами Первой мировой.                                                                                                                   
Ко времени отправки документа в ЦБУП прошёл уже месяц с момента гибели бойцов, и сведения, по сути, должны были быть окончательными. Однако дополнительное ознакомление с доступными для изучения документами, размещенными на Интернет-портале «Память Народа», опровергло их достоверность. Похоже, что все, кто не вернулся из того боя, автоматически были записаны погибшими.
Но оказалось, что, как минимум, трое из списка «убитых в боях за д. Дурнево» тогда остались живы.
Командир миномётного расчёта 507-го сп красноармеец Набока Захар Константинович, 1899 года рождения, в тот день был тяжело ранен. После излечения воевал пулемётчиком в 600-ом сп 147-ой сд. Но, вопреки расхожему мнению о том, что двум смертям не бывать, погиб 13.02.1945 г. в Германии.
Двое солдат попали в плен.
Стрелок 507-го сп красноармеец Хабитов Маму Тутович, 1906 года рождения, содержался в Шталаге-327, где, согласно данным персональной карты военнопленного, и умер 2 августа 1943 года.
Сыч Савва Михайлович, 1897 года рождения, бывший рядовой 507-го сп 148-й сд, был упомянут в именном списке Сборно-пересыльного пункта НКО № 74 от 11.3.1945 года как освобождённый из плена.
Сразу возникает вопрос - какие же сведения о людских потерях в результате этого фронтового эпизода попали в общую статистику Великой Отечественной войны и стали официальными?
Возвращаюсь к «похоронке», где наличие уже двух неточностей (неправильно указано имя солдата и неверно названа дата его гибели), наводит на мысль о степени правдивости упоминания о месте его захоронения. Сомнение это присутствовало постоянно, поскольку из головы не выходила фраза - «труп оставлен на поле боя». 
В связи с этим, не могу не сделать ещё одного отступления, которое окончательно утвердило мои сомнения.
Командование 13-й армии не прекращало попыток вернуть оставленные 148-й сд в середине февраля позиции и выйти на восточный берег Фошни.
В ночь с 16 на 17 апреля 1942 года по приказу штаба 148-й сд, 1-й сб 507-го сп, вновь действуя на вспомогательном направлении, предпринял очередную попытку овладеть Дурнево. Батальон действовал по прежнему тактическому шаблону и результат (вернее его отсутствие) оказался прежним: «Усиленный батальон 507-го сп (200-250 штыков), нанося главный удар на северную окраину Дурнево, ворвался на окраину в районе конюшен, но был встречен сильным миномётно-пулемётным огнём и прижат к земле. Батальон, неся большие потери, вынужден был отойти в исходное положение». 
Согласно уже упомянутым выше поимённым спискам, поданным штабом 148-й сд в Центральное бюро по учету потерь за № 0542 от 20.04.1942 г., в этот день 507-й сп потерял только убитыми 72 и пропавшими без вести 32 бойца - всего 104 человека! И опять против каждого погибшего - «труп на поле боя».
В ЖБД 13-й армии итоги боевых действий 148-й сд за 17.04.1942 г. выглядели почти победными: «Потери дивизии: убито – 223, ранено – 91 [человек]. Потери противника: до 500 фашистов убитыми и ранеными.
Бойцы, командиры и политработники сражались храбро. Командный и политический состав, как правило, шёл впереди, вследствие чего и большие потери (убитыми и ранеными выбыло 18 командиров взводов, 13 политических руководителей, 8 командиров рот, 2 командира батальона и 1 комиссар полка».
Следующее наступление на Дурнево силами 507-го сп было предпринято в ночь с 24 на 25 апреля 1942 г. План боя был разработан штабом 148-й сд. Общая картина этого частного наступления ничем не отличалась от прежних попыток, не только направлением и схемой наступательных действий, но и, к сожалению, количеством потерь.
Согласно ЖБД 13-й армии, потери 148-й сд за 25.04.1942 г. составили убитыми и пропавшими без вести – 138 человек, ранеными – 285. Противник потерял «убитыми и ранеными до 500 солдат и офицеров».
Только убитыми под Дурнево, в списки безвозвратных потерь внесено 56 человек. И вновь - «труп остался на поле боя».
Из более десяти попыток неудачного взятия полком «неприступной твердыни» под названием Дурнево, я выбрал только три факта как наиболее показательные. Наверное, в той войне таких штурмов и таких Дурнево были тысячи. Меня заинтересовало другое…
Эта деревня была оставлена нашими войсками и занята противником 18 февраля 1942 года. Окончательно освобождена от захватчиков 3 февраля 1943 года. Целый год (!) эта территория «была временно занята противником». Кто и каким образом мог здесь, в этот период, достойно похоронить павших и оставленных на поле боя бойцов Красной Армии?
На вражеской территории убитых солдат обычно хоронили либо местные жители, либо похоронная команда противника. Естественно, памятников при этом не ставили и фамилии погибших никто не устанавливал. Регулярные боестолкновения в условиях февральско-мартовских морозов, а затем апрельской распутицы, вряд ли сподвигли немецкую сторону на активные действия по захоронению сотен неубранных трупов врага. Штатные похоронщики могли, в лучшем случае, свалить тела в ближайшие воронки от снарядов и присыпать землей.
Как было на самом деле, удалось узнать из воспоминаний Токмакова М.Ф. - председателя Совета ветеранов Ярищенского сельского поселения, в состав которого входит деревня Дурнево: «Местный кузнец смастерил длинные деревянные багры с поперечными перекладинами и железными крючьями на конце. Женщины цепляли труп этими крючьями и по двое волокли его к месту захоронения. Это всё были наши погибшие воины. Своих немцы сразу хоронили на специально оборудованных кладбищах».
Получается, что до освобождения Дурнево в феврале 1943 года, никто наших убитых солдат, как положено не хоронил, да и условий для этого не было.
А извещение 507-го сп о гибели Семёна Деревягина, датированное 18 мая 1942 года (к тому времени со дня его смерти минуло уже почти два месяца), уведомляло, что «похоронен он в деревне Дурнево Колпнянского района Орловской области». Тем самым данный документ официальным протокольным тоном подтверждал, что «верному воинской присяге, проявившему геройство и мужество» павшему солдату отданы последние почести с преданием его тела земле. Здесь закончились неточности, и началась неправда!
Естественно, встал вопрос: где же похоронен Семён Деревягин и был ли он похоронен вообще?
Ответ на обращение в администрацию Колпнянского района Орловской области, через Интернет-приёмную, подтвердил худшие опасения: «согласно информации Главы администрации Ярищенского сельского поселения, на территории которого расположена д. Дурнево, в списках погибших Деревягин Семён Васильевич не значится».
Согласно данным сайта «Память» («Орловская область в годы Великой Отечественной войны»), на территории Колпнянского района зарегистрированы 27 воинских захоронений, из которых в зоне Ярищенского сельского поселения - пять (в Ярище, Шевяково, Фошне, Острове и Городецком). Ближе всех из перечисленных к Дурнево расположена деревня Фошня.
Здешнее воинское захоронение представляет собой братскую могилу с установленным скульптурным памятником и гранитными плитами с именами похороненных воинов. В специальной учетной карточке от 20.08.1992 года отмечена дата захоронения – 20 декабря 1946 года. Надо полагать, что к этой дате был закончен «сбор» останков погибших со всей округи. В списке персональных данных захороненных, действительно, были названы уже известные мне населенные пункты, откуда произведено перезахоронение: Бекетово, 1-е и 2-е Бухтиярово, Дурнево, Лески, Остров, Скородумка.
Кто и как идентифицировал останки, мы сегодня уже не узнаем. На 1992 год братская могила насчитывала 1 391 захороненных, из которых известных было – 380, неизвестных – 1 011. Отсутствие в поимённом списке погибших Деревягина С.В. неожиданностью не стало.
Тогда я решил «наложить» поимённый список безвозвратных потерь 507-го сп в марте 1942 года на именной список захороненных в Фошне в братской могиле, датированный 1992 годом. В итоге - получилось 12 попаданий! 12 бойцов, павших в той ночной мартовской атаке, покоятся в деревне Фошня.
Аналогичную процедуру провёл с именными списками других воинских захоронений Колпнянского района. Нигде упоминаний о погибших под Дурнево 21.03.1942 г. солдат не обнаружил.
С большой долей вероятности стало очевидно, что один из тысячи неизвестных, похороненных в братской могиле деревни Фошня - Деревягин Семён Васильевич.
  Попытка расширить зону поиска путём изучения сведений о воинских захоронениях соседнего Ливенского района неожиданно дала положительный результат. При сравнении имеющегося у меня списка погибших со списками братских могил в деревнях Сосновка (во время войны носила название Сталино), Коротыш и Вязовик, в последнем из них обнаружил ещё трёх бойцов!
Собранные сведения о Деревягине С.В. дали мне основание обратиться в Военный комиссариат Орловской области. Надо отдать должное военкомату – мои доводы были приняты, и своим ответным письмом областной военком проинформировал о внесении в списки погибших и захороненных в братской могиле д. Фошня Деревягина Семёна Васильевича.
Причуды судьбы - от Фошни, где покоится Семён, до села Троицкое, где он родился, всего 28 км по прямой! Таким образом, с учётом именных захоронений и выживших, как неизвестные где-то покоятся 60 человек из того поимённого списка.
Так, желание узнать подробности судьбы и гибели моего родственника открыло страницы небольшого эпизода большой войны на крохотном участке театра боевых действий 1942 года, с участием одного из многих сотен стрелковых полков Красной Армии.
Я не исключаю, что кто-нибудь подобный вид розыска назовёт «диванным». Моё мнение – главное, не как это сделано, а что в результате достигнуто.
Несколько слов о судьбе некоторых участников тех событий, которую позволили проследить документы Интернет-портала «Память Народа».
Комдив Черокманов Ф.М. в октябре 1943 года будет удостоен звания «Герой Советского Союза» и Победу встретит командиром 27-го стрелкового корпуса, генерал-лейтенантом.
Комполка Архипов И.А. погиб под Дурнево в конце апреля 1942 года, будучи начальником штаба 654 -го сп.
Командир 1-го сб Шишков Д.К., в 1943 году удостоенный звания «Герой Советского Союза», войну закончил в звании полковника, командуя 230-й Сталинской сд. Командир 2-го сб Миронцев Г.Ф. в июне 1942 года пропадёт без вести. Командир 3-го сб Кононенко Н.Г. был ранен в конце февраля 1942 г. и по излечении будет воевать в тяжело-гаубичной артиллерийской бригаде. Младший политрук Кравцов погиб во второй половине февраля 1942 г.
Командиры рот Оканов И.Г., Сердюков С.П., Волкович Е.С., Бойков И.С. и Демков В.К. погибли в марте 1942 года. Лейтенант Демьяненко Г.А. попал в плен в мае того же года, а в феврале 1945 года награждён медалью «За отвагу» как рядовой стрелок 3-го офицерского штурмового батальона.
Командиры взводов Усаев П.Е., Крутяков Г.Ф., Смирнов Н.Г., Чежин И.А., Ушаков Д.И., Малыхин И.П. и Тимошев В.М. убиты в марте-апреле 1942 года. Старший сержант Лобанов Ф.С. – в 1944 году старший лейтенант, командир 333-й отдельной разведроты.
Полное название дивизии на 9 мая 1945 года – 148-я стрелковая Черниговская Краснознамённая орденов Суворова и Кутузова дивизия.
Командир немецкой 95-й пд Зикст фон Армин в январе 1943 года, во время Сталинградской битвы, попал в плен и умер в Красногорском лагере военнопленных в апреле 1952 года.
В заключение не могу не отметить один момент, который неприятно поразил.
В новой учётной карточке воинского захоронения д. Фошни (от 11.11.2014 г. № 39) приведены сведения о захороненных, отличающиеся от прежних (1992 г.). Количество известных имён за 22 года увеличилось до 427 – за это время были ещё перезахоронения найденных в окрестностях воинов. Показалось странным, что в графе «Всего количество захороненных» появилась запись - «Нет данных», а против количества неизвестных - прочерк.
Таким образом, из общего строя Победителей, в котором стоят вместе со встретившими Победу, павшие и пропавшие без вести, одним росчерком пера удалены (вычеркнуты, выкинуты) неизвестные солдаты! 
Эти погибшие бойцы и командиры, многие из которых поименно (!) занесены в списки потерь, но преданы земле безымянными, сегодня кем-то лишены и этого горького звания – Неизвестный Солдат!



1. Семён Деревягин в период прохождения срочной службы в РККА. Казань, март 1932 г.
2. На военных сборах. Семён Деревягин второй слева во втором ряду. Ростов-на-Дону, август 1938 г.
3. Семён Деревягин (справа) перед отправкой на фронт. Сентябрь 1941 г.

[Raid]

4. Последняя фотография С.В. Деревягина, Мичуринск, 26.02.1942 г.
5. Командир (до 21.02.42 г.) 148-й сд полковник Черокманов Ф.М. (1899 – 1978).
6. Командир немецкой 95-й пд генерал-лейтенант Х.-Г. Зикст фон Армин (1890 – 1952).

[Raid]

7. Командир 1-го батальона 507-го сп старший лейтенант Шишков Д.К (1907 – 2002).
8. Командир 3-го батальона 507-го сп лейтенант Кононенко Н.Г. (1919 - ?).
9. Военком 3-го батальона 507-го сп младший политрук Кравцов Н.М. (1912 – 1942).

[Raid]

10.      Командир (после 21.02.42 г.) 148-й сд полковник (позднее генерал-майор) Мищенко А.А. (1898 – 1952).
11. Фрагмент карты Генштаба РККА 1941 года по Колпнянскому и Ливенскому районам Орловской области.
12. Официальное извещение о гибели красноармейца Деревягина С.В.

[Raid]

13. Командир взвода 1-го батальона 507-го сп сержант Чежин И.А. (1919 – 1942).
14. Скульптурный памятник на братской могиле в дер. Фошня Колпнянского района Орловской области.