ИНТЕРЕСНЫЕ ИСТОРИИ.

[ГУРОН]

Группировка немцев во главе с генерал–майором Бентхаком состояла из 2,5 тысяч человек и была сосредоточена на северо–западе острова в районе города Ханья и бухты Суда. Получив из Берлина сообщение о капитуляции, немцы сложили оружие. Ну, как сложили… аккуратно сложили его в арсеналы и стали ждать решения своей судьбы.
11 мая 1945 года на острове Крит в живописном городке Ретимноне высадились английские войска – 28–ая пехотная бригада.
Британцы сходу стали сражаться… нет, не германским гарнизоном, а с греческими партизанами из ЭЛАС. Критские повстанцы так крепко потрепали англичан, что те дрогнули… и попросили помощи… нет, не у своего командования, а у немцев. Те достали аккуратно сложенное оружие из стрелковых пирамид и арсеналов, завели свою технику и с большой охотой принялись громить проклятых коммунистов.
На выручку британцам пришёл 212–й немецкий танковый батальон под названием «Крит» и разблокировал «союзников».
Дошло до невероятного – личный автомобиль командующего английскими войсками генерала Престона был взят под охрану двумя немецкими танками…
Полтора месяца шли бои на Крите. Полтора месяца британцы вместе с германскими солдатами убивали партизан–коммунистов. И только после того, как 26 июня 1945 года повстанцы были вытеснены в горные районы острова, англичане разоружили немцев и отправили их в лагеря для военнопленных.

[ГУРОН]

ТАНКОВАЯ ДИВИЗИЯ "КЛАУЗЕВИЦ" И ЕЕ БОЕВОЕ ПРИМЕНЕНИЕ .

45-я танковая дивизия (Pz.Div.45, танковая дивизия «Клаузевиц», Panzer-Division Clausewitz, CLW) начала формирование 4 апреля 1945 г. в центральной части Германии в Лауэнбурге (Lauenburg) на Эльбе, бывшей штаб-квартире танковой дивизии «Гольштейн» (Holstein), из панцергренадерских подразделений 223-й резервной танковой дивизии, боевых машин из танкового училища в Путлосе (Putlos) и других частей. Была последней танковой дивизией вермахта. 45-я танковая дивизия была названа именем Карла фон Клаузевица (Carl von Clausewitz), прусского полководца. Её официальное обозначение было: Kampfgruppe/Panzerdivision Clausewitz, или коротко CLW. Танковая дивизия «Клаузевиц» просуществовала 3 недели и никогда не была полностью укомплектована. Дивизия достигла только численного состава бригады. Дивизия была разгромлена в конце апреля 1945 г.

Формирование дивизии происходило под командованием генерал-майора Мартина Унрейна (Martin Unrein) в тылу группы армий «Х». Боевые и поддерживающие части были получены из различных источников. Штаб дивизии взят от танковой дивизии «Гольштейн». В состав дивизии были включены панцергренадерские подразделения 223-й резервной танковой дивизии; несколько рассеянных подразделений 106-й танковой бригады „Фельдхеррнхалле“, главные силы которой были уничтожены в Рурском «котле»; боевая группа «Бенингсен», составленная из нескольких подразделений танкового училища в Путлосе (Putlos, севернее Ольденбурга); 2-й батальон 1-го танкового полка «Фельдхеррнхалле», расположенный на учебном полигоне близ Бергена; 42-й панцергренадерский полк, переброшенный из Дании; противотанковый дивизион «Великая Германия» (Panzerjäger Abteilung Großdeutschland) из панцергренадерской запасной бригады танковой дивизии «Великая Германия» и части, оттянутые из армейской группы Блюментритта (Blumentritt).

Общее качество личного состава было высокое, поскольку большинство пехоты было боевые ветераны, которые были приписаны к дивизиям резерва после выздоровления после ранений, а экипажи танков были главным образом составлены из инструкторов. Однако дивизия была плохо обеспечена всеми видами техники и располагала только приблизительно 20 % запланированных боевых и транспортных средств.
Хотя дивизия получила несколько танков Pz Kpfw III, Pz Kpfw IV и «Пантера», все же, предусмотренная численность никогда не была достигнута. Разведывательный батальон был вооружён наполовину от штатного количества боевой техники. Моторизация грузовиками и легковыми вездеходами (автомобилями «Кюбель») в дивизии составляла лишь пятую часть от необходимого количества.
Разные подразделения имели разнообразные боевые машины и транспортные средства, делая их обслуживание затруднительным. Имелся недостаток в поставках боеприпасов.
В дивизии было мало артиллерии, очень небольшое количество аппаратуры связи, и никаких войск снабжения.
Подвоз вооружения и предметов снабжения оказывался затруднительным из-за почти разрушенной транспортной системы.

Применение частей танковой дивизии «Клаузевиц»
с 10 по 23 апреля 1945 г.

Танковая дивизия «Клаузевиц» принадлежала вновь сформированной в середине марта 1945 г. 12-й армии Вальтера Венка (Walther Wenck).

10 апреля 1945 г. произошло первое боевое применение танковой дивизии «Клаузевиц». Небольшой нижнесаксонский городок Юлцен (Uelzen) успешно защищался дивизией от британской танковой атаки до 12 апреля. После этого дивизия была назначена в XXXIX (39-й) корпус под командованием генерала танковых войск Декера (Decker). XXXIX корпусу приказали выдвинуться на юг, чтобы отрезать линии снабжения наступающих американских дивизий, которые теперь достигли реки Эльбы. Командир дивизии «Клаузевиц» генерал-майор Мартин Унрейн (Martin Unrein) получил приказ продвинуться на 100 км на юг. Вместе с тем он должен был уклоняться от наносящих удар с запада британцев и установить контакт с 11 армией, которая сражалась в горном массиве Гарц. Конечной целью дивизии было снятие осады Берлина.

13 апреля танковая дивизия «Клаузевиц» сблизилась с британской 15-й шотландской дивизией южнее Юлцен. Было уничтожено несколько танков противника, а панцергренадерский батальон дивизии успел атаковать шотландцев во фланг, нанеся им тяжёлые потери. На следующий день дивизия атаковала на юг в направлении Гарца.

Между 15 и 18 апреля танковая дивизия «Клаузевиц» была разделена на 4 разные боевые группы (Kampfgruppen, KaGru I-IV). Боевые группы I и II держали оборону севернее канала Везер-Эльба, IV-я находилась южнее Рацлингена (Rätzlingen) и вела бои с американскими войсками, а III-я боевая группа должна была пересечь канал. Последние танки дивизии пересекли канал и были развёрнуты при Фаллерслебен (Fallersleben). Главные силы дивизии были уничтожены в этих боях.

21 апреля в 2 часа ночи остаткам дивизии удалось пересечь канал Везер-Эльба (Weser-Elbe-Kanal) в Фаллерслебен (Fallersleben), сломив сопротивление американской противотанковой обороны. В этом ночном бою участвовали две «Пантеры», оборудованные приборами ночного видения. 21 апреля остатки дивизии втянулись в тяжелые бои с 5-й американской бронетанковой дивизией. Эти тяжёлые бои и американские воздушные налёты привели к дроблению соединения на мелкие неорганизованные группы.

После того, как 22 апреля штаб дивизии был взят в плен, осталась лишь маленькая колонна из 10-12 танков и нескольких движущихся транспортных средств. Под Борнумом (Bornum) марш закончился. Оставшиеся танки были разрушены экипажами из-за нехватки горючего и последние подразделения рассеялись. Командир корпуса генерал танковых войск Карл Декер (Karl Decker), который смог пробиться с несколькими боевыми машинами до Вендхаузена (Wendhausen), выбрал смерть вместо плена. Командир танковой дивизии «Клаузевиц» генерал-майор Мартин Унрейн (Martin Unrein) после разгрома дивизии направился в направлении Эльбы сначала на автомобиле Кюбель (Kübel), а затем был вынужден пересесть на велосипед. 24 апреля 1945 г. он был взят в плен американским разведывательным дозором.

В заключение можно сказать, что отданный главным командованием вермахта (OKW) приказ был иллюзорным. 11-я армия была полностью уничтожена американскими войсками до того, как танковая дивизия «Клаузевиц» (Clausewitz) смогла достигнуть нужного региона. К тому же соединение числилось танковой дивизией только на бумаге.

В середине апреля две «Пантеры», оборудованные приборами ночного видения «Sperber» (ястреб) и входящие в состав танковой дивизии «Клаузевиц», провели ночной бой вблизи Юлцена (Uelzen), где они разгромили целый британский танковый взвод, вооруженный совершенно новыми танками.

Эти же две «Пантеры» 21 апреля около 02:00 ч. успешно разбили американский заслон – позицию противотанковых орудий, – который был размещен на канале Везер-Эльба (WESER-ELBE-KANAL).

[ГУРОН]

Русский юноша — Факелоносец из х/ф «Олимпия» Лени Рифеншталь

В конце июля 1936 года Лени Рифеншталь начала съемки знаменитого фильма «Олимпия», а в 1938-ом кинолента получила главный приз на Венецианском кинофестивале. До сих пор некоторые кинокритики считают фильм об Олимпийских играх в Берлине одной из лучших кинолент всех времён и народов.

Чтобы передать дух древних состязаний и преемственность игр Эллады, 17 июля 1936 года режиссёр со съемочной группой отправилась в Грецию. На берегах Средиземного моря Лени искала подходящие типажи атлетического телосложения, которые должны были символически пронести олимпийский огонь. После безуспешных кинопроб с несколькими претендентами, среди которых был этнический грек и немец, представлять античный образ эллина, передающего эстафету грядущим поколениям, выпала роль 18-летнему юноше из местных. Не владея греческим языком, режиссер попыталась общаться с ним с помощью знаков, но вскоре выяснилось, что юный «грек» владеет французским. В дальнейшем оказалось, что юноша вовсе и не грек, а потомок русских эмигрантов, бежавших из СССР, и зовут его Анатоль.

Пролить свет на личность русского юноши помогло исследование немецкого публициста Фолькера Клюге в статье под названием «Анатолий – факелоносец. Правда о прологе к Олимпии Рифеншталь» (в оригинале «Anatol, the Torchbearer. The truth about the prologue to Riefenstahl’s OLYMPIA»).

Анатолий Добрянский родился в Одессе 15 февраля 1918 года. Его отец принимал активное участие в Белом движении и воевал под командованием Деникина. В начале 1920-х годов семья бежала на Крит, а позднее Добрянские переехали в греческий город Пиргос. Стоит отметить, что данная фамилия восходит от старинных польских и украинских шляхетских родов. В совокупности с тем, что Анатолий родом из Одессы, можно предположить, что он имеет русско-украинские корни.

Парень был застенчив и скромен. Денег в семье катастрофически не хватало. Сняв с ним необходимые эпизоды на пленку, режиссер договорилась с посольством Германии и помогла Анатолию переехать в Берлин. Анатолия Добрянского включили в официальный штат актеров и выдали удостоверение члена Имперской палаты кинематографии (Reichsfilmkammer). Он появился в авангарде премьеры фильма «Олимпия» как «факелоносец» в берлинском театре ревю «Скала». Через агентство Рифеншталь получил второстепенную роль в фильме Revolutionshochzeit (1938). Однако его кинокарьера оказалась недолгой.

В собственных мемуарах Лени Рифеншталь пишет:
«Впоследствии по просьбе его родителей мы помогли юноше приехать в Германию, где он намеревался учиться на киностудии «Тобис» актерскому мастерству. К сожалению, у него был вибрирующий голос, и из его планов ничего не вышло. Тем не менее он не хотел больше уезжать из Германии. За очень короткое время в совершенстве овладев немецким, он стал работать чертежником на заводе и, когда началась война, пошел записываться добровольцем в военную авиацию. Он был безутешен, когда ему как иностранцу отказали. Однако напористое желание Анатоля исполнилось на военно-морском флоте. Он стал подводником на опасной лодке-малютке».

В 1938 году, пока Лени в ходе мирового турне колесила по странам Европы демонстрируя фильм об Олимпийских играх, Анатолий женился. Его избранницей стала симпатичная берлинка.

В 1941-ом Анатолий добился зачисления в действующую армию. Знания нескольких иностранных языков сыграли свою роль. В военно-морском флоте Добрянский числился специалистом «по прослушиванию разговоров». В 1944 году его перевели на разведывательную подводную лодку, в малые боевые подразделения (Kleinkampfverbände der Kriegsmarine).

О жизни Анатолия Добрянского после войны известно немногое. За всё время он имел тесные связи с кругами русских эмигрантов. После расторжения брака поселился в Баварии с новой избранницей, где работал торговым представителем фирмы, производящей женские чулки. Его послевоенное фото (Западный Берлин) имеется в конце подборки.
Умер 24 июля 1982 года.

[ГУРОН]

Таинственность исчезновения сокровищ нацистов так велика, что зазвучали предположения: а может, и не было у Германии столько денег? — пожимает плечами исследователь Хайнц Мелевски (он ищет «золото Гитлера» уже 20 лет).
— Говорят, весной 1945 года экономика Рейха развалилась, всё до копейки истратили на новые вооружения. Это не так: золото и бриллианты Мартин Борман объявил неприкосновенными.
Средства были огромны. Только у Бельгии и Нидерландов немцы конфисковали слитков почти на полмиллиарда долларов: по нынешней цене это в тридцать раз больше. В руки нацистов попали золотые запасы Австрии, Чехословакии (порядка 104 тонн), Дании и Франции, половина золотого запаса Польши, британские и американские активы (золота на $111 млн). И это не считая сотен частных банков, тысяч ювелирных магазинов. Не забудьте и о концлагерях: один лишь Освенцим за четыре года переправил в Берлин 8000 кг золота в слитках.

Глава спецназа СС Отто Скорцени построил множество фальшивых тайников, выполняя план Бормана, и «разместил» часть золота рейха в Зальцкаммергуте — однако большинство ценностей пропало. Но куда? 16 мая 1945 года переодетый в гражданское Скорцени был арестован у озера Топлицзее американским патрулём. На допросе он указал только пустые тайники, а через три года бежал из плена… Незадолго до смерти, в 1975 году, Отто Скорцени дал в Мадриде интервью советскому публицисту Юлиану Семёнову (автору «Семнадцати мгновений весны»), где откровенно высказал своё мнение по поводу исчезновения золота Гитлера. «Я видел в Перу слиток золота со свастикой, — говорит Семёнов. — Там было выбито «Рейхсбанк». До сих пор эти слитки хранятся в банке Гондураса». «Ничего удивительного, — отвечает ему Скорцени. — Рейхсминистр финансов Функ в конце апреля сорок пятого предлагал уходить вместе с ним. «Мне некуда девать золото, Отто», — говорил он». Впрочем, Скорцени оговаривается: «Наверняка, — подчёркивает эсэсовец, — нацисты вывезли ценности с помощью мафии». Эта версия не лишена смысла. Первоначально, предполагает историк Герхард Заунер, отправку золота на юг хотели поручить казачьему корпусу СС — их перебросили в Зальцкаммергут, но Борман передумал — «опасно связываться с русскими». Десятки вагонов с золотом уехали из Бад-Аусзее в город Грац на границе с Югославией. 8 мая Германия капитулировала: золото взяли под охрану офицеры-хорваты из дивизии СС «Кама», подчинённые… епископу Алоизу Худалю. Уроженец Граца, представитель австрийской церкви в Ватикане и ярый поклонник Адольфа Гитлера, этот человек давно наладил связи с неаполитанской мафией — каморрой. Она-то, по всей вероятности, и взялась за отправку золота фюрера за границу — на это намекал Скорцени… Нацистские ценности вывезли из Берлина 31 января. В феврале они оказались в Мюнхене (включая поезд № 277), потом — в Зальцбурге, и дальше — в Бад-Аусзее. 7-8 мая вагоны двинулись на юг — в Грац.
Куда после этого ушёл конвой с тысячами тонн сокровищ Третьего рейха?

Итак, пропавшие сокровища
— 50 тонн платины казачьего корпуса СС — при сдаче союзникам казаки указали тайники вокруг озера Грюнзее. Все оказались пусты.
— 150 ящиков с золотом диктатора Венгрии Салаши. Сокровища спрятали в горах и в озере Маттзее. Часть (15 ящиков), в том числе корону святого Стефана, нашли американцы. Корону вернули Венгрии, слитки золота до сих пор хранятся в Форт-Ноксе (США).
— 20 бочонков червонцев татарского легиона СС «Идель-Урал», примерно тонна. Обыскав тайники, британцы нашли в них вату.
— Бриллианты гауляйтера Верхней Австрии Августа Айгрубера. Всего было три железных контейнера. В 1975 году водолазы нашли только один — в озере Альтаусзее, у дома Айгрубера.
— 200 килограммов золота эстонских СС. В 1944 году глава самоуправления Эстонии Хяльмар Мяэ перевёз в Зальцкаммергут золото, изъятое у евреев 20-й дивизией СС. По его словам, он передал слитки Скорцени, и об их судьбе больше ничего не известно…
7 апреля 1945 года разведка 90-й пехотной дивизии обнаружила в соляных шахтах Меркерз в Западной Тюрингии часть золотого запаса Третьего рейха. Разведчикам помогли французские женщины-заключенные, работавшие в шахтах. Сюда в феврале 1945 года дирекция Рейхсбанка перевезла часть золотого запаса страны на 238 миллионов рейхсмарок. Здесь же было спрятано золото СС и часть картин из музеев Берлина…

[ГУРОН]

Бойцы Кригсмарине и Люфтваффе в немецком партизанском движении "Вервольф"

В определенный момент свой кусок от партизанского пирога решили урвать кригсмарине (военно-морской флот) и люфтваффе (военно-воздушные силы). В середине апреля 1945 года гросс-адмирал Дёниц предложил фюреру использовать 3 тысячи молодых людей, находившихся в его распоряжении, чтобы забросить их за линию фронта, где они могли бы вести партизанскую войну. Главный упор опять же делался на уничтожение коммуникаций и топливных складов. «Во Франции главной проблемой врага являются запасы топлива. В этом его ахиллесова пята. Именно в это уязвимое место надо направить главный удар». Но этому плану не было суждено сбыться. Если Дёниц мог поставить под ружье необходимое количество людей, то он не смог снабдить их в Северной Германии нужным количеством оружия. Прежде всего, ощущался недостаток гранатометов. По сути, так и неизвестно, предприняли ли «морские партизаны» хоть одну вылазку.

Что касается Люфтваффе, то Геринг с самого начала сомневался в необходимости создания «Вервольфа», так как полагал, что это подразделение не имело шансов на успех. Но в 1945 году его мнение уже ничего не значило. Выше уже отмечалось, что отдельные парашютные группы забрасывались в тыл противника. Они были обучены тактике ведения партизанской войны. Некоторые из таких вылазок были успешными. В одном случае парашютистам удалось захватить в плен канадского офицера, который был переправлен через линию фронта. В другом — было создано некое подобие партизанского отряда: парашютистам удалось освободить группу немецких военнопленных, которые вновь взяли в руки оружие. Но, по сути, партизанской деятельностью занималось только одно подразделение парашютистов — боевая группа «Фон дер Хейдте». Этот отряд был изрядно потрепан во время Арденнской операции в декабре 1944 года. Во время боя с американцами в плен попал командир отряда полковник фон дер Хейдте. Впоследствии остатки его отряда были реорганизованы и, как показал один из пленных немецких офицеров, приравнены к «вервольфам». Партизаны из отряда «Фон дер Хейдте», передвигаясь от тайника к тайнику, уничтожали транспортные колонны Союзников, склады. В определенный момент они растворялись в местном населении. Единственная проблема состояла в том, что их поддельные документы были сделаны слишком грубо, — это в те дни не было редкостью.

В апреле 1945 года при люфтваффе стали возникать саботажные команды, которые должны были разрушать экономически и социально важные объекты в тылу противника. Как правило, такие группы состояли из двух-трех человек, которые забрасывались за линию фронта на легких самолетах. 14 апреля командование люфтваффе создает на Западном фронте специальный отряд из двух сотен человек. Поначалу он базировался в районе Фюрсентфельдбрука. Все они были снабжены необходимым количеством оружия и взрывчатки. От единичных вылазок было решено перейти к массовым диверсиям и саботажу. Члены этого отряда должны были уничтожать все, что попадалось им под руку. После осуществления терактов диверсанты должны были собираться в условленном месте, откуда их забирал самолет. В период 24–29 апреля силами этого отряда было выполнено по крайней мере двадцать пять диверсионных миссий: в Диллингене, Донауворте, Ингольштадте, Фройденштадте, Штутгарте и т. д. Но, как говорится, шкурка не стоила выделки. Потери среди диверсантов были слишком велики, в то время как урон, нанесенный Союзникам, — незначительным. Многие группы были ликвидированы, так и не выполнив возложенного на них задания. В конце апреля возникла новая проблема — нехватка топлива. Самолеты просто не могли забрасывать и забирать диверсантов. К этому моменту отряд потерял в боях 90 % своего численного состава.

Несмотря на этот провал, идея о парашютных диверсионно-саботажных командах все еще пользовалась популярностью у руководства люфтваффе. По крайней мере, на Восточном фронте подобная практика применялась до последних дней войны. В этих случаях излюбленным приемом было использование гранатометов против резервуаров с топливом и железнодорожных цистерн. При этом нападения происходили ближе к вечеру, что позволяло использовать диверсантам длинные тени и низкий угол солнца. На выполнении подобных задач специализировались остатки отряда «немецких камикадзе», специальной команды «Эльбы». Базируясь в Альпах, в начале мая они совершили множество диверсионных вылазок в Западной Венгрии. Последний вылет, запланированный на 8 мая 1945 года, так и не состоялся. Предполагалось разрушить железнодорожный мост, располагавшийся к северу от Будапешта. Но вылазка так и не произошла — все понимали, что война была проиграна.

Фрайгер Рут, "Вервольф. Осколки коричневой империи"

[ГУРОН]

ПРОШЕДШИЙ СКВОЗЬ АД: НЕМЕЦКИЙ ТАНКИСТ НА ВОСТОЧНОМ ФРОНТЕ.

"Когда я воевал на Восточном фронте, я был ранен четыре раза. Мои первые два ранения были получены зимой 1943-44, неподалеку от Нарвы, на российско-эстонской границе. Наш танк должен был охранять определенную зону вдоль края леса. Мы патрулировали этот сектор, в тот момент, когда в нас начала стрелять русская 152-мм артиллерия.
Мы должны были перемещать свой танк после каждого второго или третьего залпа русских. Я выполнял обязанности наблюдателя (стоял, высунувшись из люка орудийной башни), когда один из их снарядов ударил прямо перед нашим танком. Взрывом вырвало каток и обездвижило танк. Спустя несколько часов нас оттащили к батальонному ремонтному пункту.
После того, как мы вылезли из танка и пришли в бункер, я решил выйти и забрать свои письменные принадлежности из танка, чтобы написать одно-два письма. Когда я собирался слезать с танка во второй раз, русский снаряд ударил прямо в наш танк. Шрапнель попала мне в правую сторону лица - хотя и не слишком сильно. Медик в бункере просто вытащил шрапнель и забинтовал - некоторые осколки я до сих пор ношу под кожей.

Рана не вывела меня из строя, и я подумал про себя: "слава богу, это совсем чуть-чуть". У меня было что-то вроде приятного предчувствия, что я могу получить нашивку за ранение, так как не собирался покидать поля боя. Кроме того, это было доказательством того, что я фронтовик.

Во второй раз я был ранен всего несколько дней спустя. Мы участвовали в маневрах вдоль Нарвского фронта до того, как вступить в запланированное наступление к югу от Ленинграда. Во время этих маневров я был наводчиком штурмовой САУ.
САУ, хотя ее орудие калибром 75 мм может поворачиваться только на 24 градуса по горизонтали, имела то преимущество, что у нее был значительно меньший силуэт по сравнению с танком .
В боевом отделении самоходки становилось жарко, поэтому я открыл маленькую стальную заслонку, закрывающую отверстие, через которое наводится орудийная оптика. Я это делал раньше много раз, чтобы подышать свежим воздухом, но внезапно я услышал пулеметную стрельбу и почувствовал теплое онемение в своей голове.
Мой заряжающий наверное это увидел, потому что он закричал: "В Руди попали!" Командир приказал водителю сразу же развернуться и ехать назад. Позже, в разговоре с друзьями, я услышал от них - когда они меня увидели, подумали, что моя макушка оторвана, столько было крови.
Однако, удивительно, что я был ранен, в то время как САУ не причинили никакого ущерба. Сначала мы подумали, что это снайперский снаряд, который рикошетом отскочил внутрь самоходки, но позже я узнал, что один из наших пехотинцев, которые ездили на нашей САУ, начал стрелять по русским из своего MG-34, но соскользнул с брони и выпустил несколько пуль, попавших в нашу оптику и в наше боевое отделение.
Еще хуже то, что мне сделали два противостолбнячных укола вместо одного, потому что врач не знал, что мне делали укол всего несколько дней назад. Моя реакция на вторую инъекцию была болезненной. Все мое тело начало чесаться, у меня появились рубцы, и было такое чувство, что по всему телу ползают мурашки. За эту вторую рану я получил удостоверение, несмотря на то, что оно не было вызвано вражеским огнем. Мне опять повезло, потому что через несколько дней после этого мой танк подорвался на мине во время "реального" сражения.

Моя третья рана была получена во время моего второго фронтового дежурства, незадолго до покушения на жизнь Гитлера 20 июля 1944 года. Это было трагическое событие, потому что оно также не было вызвано вражеским огнем.
Мы участвовали в сражении где-то в Литве, когда один из наших снарядов остался в стволе - он оказался бракованным. Когда снаряд застревает в стволе, по инструкции надо подождать, по крайней мере, семь секунд, извлечь дефектный снаряд и продолжать стрельбу.
После того, как мы выждали достаточно времени, командир нашей самоходки приказал извлечь снаряд из казенника - это заряжающий сделал вручную. Все что я помню о дальнейшем - это то, что я увидел яркое иссушающее пламя.
Я ничего не слышал, я не почувствовал взрыва, и честно говоря, не понял, что произошло. Я посмотрел назад на командира и увидел, что он упал мертвым. Водитель вылезал из своего отсека, который был под моим, говоря мне: "Вылезай! В нас попали!"
Я слез с брони так быстро, как только мог, и спрятался под самоходкой, за мной последовали заряжающий и водитель. У заряжающего была оторвана рука , прямо ниже плеча, и когда я попросил водителя, нет ли у него чего-нибудь, чтобы остановить кровотечение, раненый осознал свое положение и начал кричать: "Моя рука, моя рука, моя рука!". Потом я слышал, что он временно ослеп от вспышки при взрыве.
Мне повезло больше. Хотя меня и отправили в полевой госпиталь на несколько дней, мои раны заключались только в нескольких попаданиях осколков в лицо (самый большой кусок был под правым глазом) и ожогов на правой руке и на правой стороне лица - но не очень серьезных.
Наш командир (обер-лейтенант) был сразу убит при взрыве. И опять, мы не понимали, что произошло, но позднее следствие установило, что это был наш дефектный снаряд. Видимо, когда заряжающий открыл камеру, чтобы извлечь его, медленно работавший запал поджег снаряд, и он взорвался внутри САУ.

Мое четвертое и последнее ранение произошло 8 августа 1944 года прекрасным летним днем примерно в двух милях от Расейнена в Литве. Наше штурмовое орудие, как ведущая САУ роты, было отправлено в наряд, чтобы изучить действия русских в окрестностях Райсенена.
Когда мы спрятались за кустами на холме, я увидел русский танк Т-34, который по диагонали пересекал долину прямо перед нами. Я сделал свой первый выстрел по русскому танку, и в этот момент увидел, как к нам на огромной скорости приближается сверкающий предмет с направления на одиннадцать часов.
Когда ты описываешь, что произошло в бою, то это занимает много времени, однако на самом деле все происходит практически мгновенно.
Все, что я знал - это то, что приближается опасность, и раньше, чем я смог закричать "Внимание!", полыхнула яркая вспышка и затем - ничего, ни звука, ни взрыва. На полном автопилоте я выполз из САУ. Я пришел в себя, встав на колени позади самоходки. Я увидел водителя тоже на коленях, перед собой.
- Что случилось? - спросил я его.
- В нас попал снаряд!
Когда я его спросил, где все остальные, он ответил:
- Они все мертвы.
Как только двигатель САУ зашипел и умолк, я услышал стон и сказал водителю:
- Я думаю, что один из них жив, давай ему поможем.
Когда мы оба вскочили на корму самоходки, то обнаружили, что заряжающий жив, но у него в руке был пистолет, и он собирался застрелиться.
Это часто случалось с танкистами, которые видя, что танк подбит, и они не в состоянии его покинуть, предпочитали совершить самоубийство взамен медленной смерти в огне или захвату в плен русскими. Я быстро выбил оружие из его рук и сказал водителю: "Помоги мне его вытащить". Мы попробовали это сделать, но обнаружили, что не можем его сдвинуть с места, потому что внутри САУ все было покорежено, и его ноги оказались зажаты.
В этот момент мы услышали стоны нашего командира. Мы перешли на левую сторону самоходки и увидели, что он также прочно зажат обломками, как и заряжающий. В этот момент русский пулемет начал обстреливать нашу неподвижную машину и, как нас учили, мы спрыгнули с самоходки и спрятались позади нее.
После этого я стал видеть значительно хуже, поэтому я спросил водителя: "Ты что-нибудь видишь?" - имея в виду "Можешь ли ты еще видеть?" Он, очевидно, решил, что я спрашиваю его, не видит ли он русских, потому что он ответил, "Нет".
Хорошо, подумал я, в таком случае я тебе помогу, но когда я ему сообщил о своих намерениях, он сказал, "Ты ужасно выглядишь, твои руки и лицо!" Только в этот момент я понял, что я ранен. Обе руки были обожжены - правая настолько сильно, что кожа скручивалась. Моя рубашка была полностью сожжена со стороны правой руки, и когда я дотронулся до лица и головы, все, что я почувствовал - это липкая масса.
Более того, мои волосы полностью сгорели и кровь текла по лицу. Принимая во внимание степень моих ранений, невозможно было поверить, что надо было сказать мне о моем ранении, чтобы я понял, что со мной что-то не в порядке!
С осознанием пришла боль, и я обнаружил, что единственным способом облегчения мучительного состояния моих рук было держать их поднятыми. Так я и спустился с холма, едва видя следы гусениц, которые наше штурмовое орудие оставило на траве, к гравийной яме, где меня ждали безопасность и помощь. К этому времени все, что я мог видеть - это молочные пятна перед глазами. Тут я услышал, как кто-то спросил: "Кто это?".
- Руди, из самоходки 5141, - ответил я.
- О Боже, - воскликнул невидимый мне камрад, - кто-нибудь остался жив?
- Да, - ответил я, - трое других ранены, но мы не можем их вытащить и им нужна помощь.
- Хорошо, - сказал он, - мы идем к ним!
К этому моменту я уже почти ничего не видел, поэтому я крикнул:
- Я ослеп!
- Стой здесь, помощь идет! - ответили мне.

Позже мне сказали, что один из танков вышел из боя и вытащил нашу САУ и команду в безопасное место. Я потерял сознание и все, что я помню, это как кто-то говорит со мной, а я лежу на походной кровати - а скорей всего на земле.
Я не понимал, что он мне говорил. В соответствии с моей Verwundetenkarte, капеллан провел надо мной последний обряд. Мое состояние и состояние заряжающего были столь тяжелыми, что они решили, что нам уже не поможешь, и, ожидая, что мы вскоре умрем, оставили нас в полевом госпитале, а не отправили в Германию. Через две недели, в течение которых я все еще был без сознания, мое здоровье стало улучшаться, и я вспоминаю, что пришел в сознание как раз тогда, когда меня выгружали из военного эшелона в Дрездене, Германия.

До этого боя, из-за которого я почти распрощался с жизнью, нам сообщили о новом русском танке, "Иосиф Сталин", который весил сорок шесть тонн и стрелял реактивными снарядами калибром 122 мм. Благодаря его толстой (120 мм) наклонной броне, наши 75-миллиметровые снаряды просто отскакивали от его шкуры, если только мы не стреляли сбоку и с очень близкого расстояния.
Когда я стрелял по Т-34 в той долине, я не знал, что несколько этих монстров ждут в двух километрах отсюда на краю леса. Не успел я потянуть за спусковой крючок, как русский бегемот начал стрелять.
Русские подбили нашу самоходку первым же выстрелом. Реактивный снаряд попал в нашу машину между стволом и маской орудия. Он вырвал пушку там, где ударил, и невероятным образом вошел в боевое отделение, где и взорвался, заставив наш заряженный снаряд сдетонировать. За ним сдетонировал весь наш боезапас.
Свидетель говорил, что бронированная крыша нашего сварного штурмового орудия была вынесена со своего места волной пламени, которое поднялось в воздух на 100 метров. Я уверен в том, что это преувеличение, потому что для того, чтобы оторвать эту массивную стальную крышу и поднять ее в воздух, нужно было поистине значительное усилие.
Очевидно, что мои тренировки в Бамберге и Растенбурге по запрыгиванию на танк и спрыгиванию с него оказались не напрасными, потому что я без сознания смог выползти из танка и спрятаться за ним. Так как наше штурмовое орудие было полностью разрушено, а наша команда чудом осталась в живых, то наша машина получила название "чудесный танк Восточного фронта".
_____________________________________________________________________________________
Наш водитель, который вышел из этой переделки относительно невредимым, не мог говорить в течение пяти дней. Он целиком погрузился в мир своих мыслей, как мне рассказывали. Вдруг он оттуда выскочил, и его направили водителем другого танка.
В свой первый день после возвращения на фронт он вел свой танк по деревянному мосту, когда мост под ним провалился. К счастью для остальных членов команды, они сидели снаружи; но водитель был в своем отсеке в передней части танка. Когда танк провалился под мост, он перевернулся и упал в воду. Единственным погибшим был мой водитель, который утонул, потому что не смог выбраться из затонувшей машины.

За то, что я был несколько раз ранен, я получил Verwundeten Abzeichen в серебре. Этим знаком награждался каждый солдат, который был ранен более трех раз, или потерял руку, ступню, глаз или же полностью оглох. Кроме того, я был награжден Panzerkampf Abzeichen (медаль за танковую атаку) за то, что принимал участие, по крайней мере в трех успешных танковых сражениях. Эта награда давалась также за участие в танковой операции против противотанковой артиллерии.
Третьей и самой престижной из моих наград был Kreuz II Klasse ("Железный Крест" второго класса). Эта медаль давалась за храбрость, выходящую за пределы служебного долга и было большой честью, если награжденный был в чине ниже унтер-офицера (как я). Я был представлен к Железному Кресту первого класса, но по какой-то причине не был удостоен этой награды.
Однако, мои награды я в основном получил за то, что уничтожил общим счетом шесть русских танков - два из них по отдельности, а оставшиеся четыре - в одной танковой битве.
Четыре русских танка я подбил в бою, когда примерно двадцать русских танков попытались прорваться через нашу линию обороны неподалеку от Нарвы, Эстония. Каким-то образом мне удалось попасть во все четыре в течение нескольких минут, в то время, как один из наших танков уничтожил еще два за то же время. Между тем, наша противотанковая батарея успешно уничтожила еще четыре русских танка. Потеряв десять танков из двадцати, русские отступили в лес.
Были и другие случаи, которые привели к тому, что я заработал славу храброго и преданного своим товарищам солдата, что и по совокупности стало причиной присуждения этой награды" .

(из воспоминаний унтер-офицера дивизии "Гроссдойчланд" Рудольфа Зальвермозера).

[ГУРОН]

Альфред Цех (другое написание фамилии — Чех) (12 октября 1932 г. — 13 июня 2011 г.) — немецкий мальчик, награждённый Железным крестом 2-го класса в возрасте 12 лет.

Родился в городе Гольденау в Верхней Силезии (ныне Злотники, Опольское воеводство, Польша). Член юнгфолька. В 1945 году во время обороны Гольденау видел, как 12 немецких солдат были ранены после разрыва осколочной гранаты; вопреки запретам матери, он угнал тележку отца и на ней вывез восемь раненых солдат, а затем ещё раз съездил на ней, чтобы спасти оставшихся четверых.

Согласно воспоминаниям Цеха, через несколько дней на их семейную ферму приехал генерал, который предложил мальчику приехать в Берлин для встречи с фюрером. 20 апреля 1945 года на церемонии по случаю дня рождения фюрера он получил из рук Гитлера награду — Железный крест 2-го класса. На банкете Цеха спросили, хотел бы он вернуться домой или продолжить службу, и Цех выбрал второе. Фотографии мальчика попали в Buro Laux, агентство Министерства иностранных дел Рейха, а позже через Pressens Bild попали в Associated Press.

Цех служил в немецкой части, сражавшейся под Фройденталем. Он был ранен и попал в плен, однако в 1947 году был выпущен на свободу. Ему пришлось пройти 400 км до родного дома, где ему рассказали, что его отец вступил в фольксштурм и погиб в сражении. Территория Верхней Силезии, где проживали родители Цеха, после войны отошла к Польше и Цеху пришлось вступить в Польскую объединённую рабочую партию, чтобы затем получить право на выезд из страны. В 1964 году он уехал в ФРГ, где трудился разнорабочим. Состоял в браке, в котором воспитал 10 детей. Скончался 13 июня 2011 года на 79 году жизни в городе Хюккельхофен, похоронен со своей женой Гертрудой на местном небольшом кладбище в Клайнгладбахе.

[ГУРОН]

Немногие выжили после затопления в мае 1941 года гордости Третьего рейха — линкора «Бисмарк». Массированный огонь со стороны британцев за каких-то два часа отправил на тот свет больше двух тысяч членов вражеской команды, однако сотня человек выжила. И с ними один кот.

Судового кота немцев британцы с эсминца «Казак» сразу полюбили — он явно был не из робкого десятка. Бог знает, как его звали немцы, но с той поры его звали Оскаром — имя родилось из буквы "О", которой его звали сначала: в международных сигналах обозначающей "человека за бортом" .До следующей заварушки.

Спустя полгода эсминец потонул в Гибралтаре, однако кота вновь спасли и нарекли за везучесть Непотопляемым Сэмом. Восхищённые такой живучестью моряки с авианосца «Арк Ройял» взяли кота на попечение, и...да, вы угадали: не позже, чем через месяц авианосец был торпедирован немецкой подводной лодкой. Подошедший эсминец
«Лайтнинг» спас уцелевших членов команды и кота. Кот попал сначала на эсминец «Легион», затонувший в марте 1942 года, после чего вновь оказался на «Лайтнинг» — последний продержался дольше, немцы потопили его только спустя год.

И знаете, даже как-то неудивительно, что спасённого в очередной раз котика было решено больше не брать на борт .

[ГУРОН]

ДНЕВНИК ГЕОРГА ДИРСА.

Его "Королевский Тигр" (единственный!) оборонял Рейхстаг.

19 апреля года - Вернувшись с Зееловских высот, мы собрались в Букове у Штрауссберга/Мюнхеберга. Огнем ИС-2 повреждена гусеница; попадания в командирскую башенку и башню. Ранее в течение девятнадцати минут подбито тринадцать танков.

20 апреля 1945 года - Вернулись в ремонтную мастерскую в Хенове, что неподалеку от Альтландсберга, для ремонта гусеницы. При сварке башни начался пожар. Жидкостью из огнетушителя в боевом отделении повреждены прицел и орудие.

21 апреля 1945 года - Ночная тревога, прорыв русских. Отходили в Берлин, ведя на буксире другой танк, через Марцан, Лихтенберг и Бисдорф к заводу "Крупп-Друкенмюллер".

22 апреля 1945 года - Рано утром со стороны Бисдорфа через Кепеник и Обершеневайде/Шпрее в Нойкельн по мосту через Телыгов-канал. Один ИС-2 подбит на мосту. Мастерский выстрел нашего наводчика - видна была только часть левой гусеницы танка. Для командира это уже сорок девятая победа. Внутренняя связь отказала. Для переговоров используем кусок струны. Заняли позицию у баррикады слева от Зонненалее в сторону моста. Обершарфюрер Таубе раздал последние пайки. В полдень вернулись к КП в здании суда в Нойкельне. Получили приказ вступить в бой в Нойкельне в районе Бергштрассе и Рихардштрассе перед универмагом "Герти" на Берлинерштрассе, напротив почты. Если верить сводке Верховного командования за день, наши отбили вокзал в Кепенике.

25 апреля 1945 года - Началось сражение за Нойкельн. Русские попытались перейти Бергштрассе и Берлинерштрассе. Один из наших танков, вкопанный у центрального почтамта Нойкельна, разнесло на куски. Днем был ранен командир нашей машины. Он лишился глаза и неподвижно лежал в танке. Экипаж отвел танк в тыл, чтобы доставить оберштурмфюрера в госпиталь. Его погрузили в санитарную машину, и больше я о нем ничего не слышал. Где быстро найти нового командира? На тротуаре стоял офицер в танкистской форме. Он выписался из берлинского госпиталя после ранения. Он принял командование нашим танком. Машина немедленно вернулась на фронт для контратаки, так как русские прорвались за Берлинерштрассе. Мы контратаковали со стороны парка Хазенхайде вместе с французами из "Шарлеманя". Нам удалось отбросить русских, вернуть прежние позиции и подбить несколько танков. Позднее, однако, русские прорвались через Рихардштрассе и заняли Нойкельн.

Подбив три танка у Янштрассе, район которой наш новый командир прекрасно знал, мы вернулись к площади перед "Герти".

26 апреля 1945 года - Приказано отступать к площади Герман-Плац. Ночью танк получил повреждения. Мы вышли к КП дивизии. Во время мощного налета советских реактивных минометов тяжело ранен командир. Мы отвезли его в госпиталь у вокзала Ангальтер и отправились на Потсдамер-Плац. Командного пункта там уже не было - его перенесли на Потсдамерштрассе. Мы доложили о прибытии Каушу и Херцигу. Гауптштурмфюрер доктор Капель приказал прежнему командиру Дирсу снова принять командование экипажем. Наконец мы получили приказ двигаться в ремонтную роту, которая перебралась на Уландштрассе (радом с Курфюрстендам). Мы надеялись впервые отоспаться всю ночь.

27 апреля 1945 года - Отправились к станции метро в центре города, заняли позицию на углу Линденштрассе и Коммандантенштрассе со стороны площади Бель-Альянс.

28 апреля 1945 года - Русские безуспешно пытались прорваться правее Луизенштадтской церкви при поддержке огнеметов.

29 апреля 1945 года - Отход на Потсдамер-Плац. Заняли позиции в сторону Заарландштрассе и Ангальтер-Плац. Танк Турка - на другой стороне дороги. Русские сосредоточили огонь артиллерии на Потсдамер-Плац и правительственном квартале. Их танки пытались прорваться со стороны вокзала Ангальтер, но без успеха. Помимо прочего, мы подбили ИС-2, появившийся из-за здания гостиницы "Хаус Фатерланд", и несколько Т-34, перекрыв ими Заарландштрассе.

30 апреля 1945 года - Приказ по радио днем прибыть к Рейхстагу. Машина Турка осталась на Потсдамер-Плац. По пути засекли усиление радиопереговоров русских. Вероятно, они подслушали полученный нами приказ. Здание Рейхстага уже было сильно разрушено, зал заседаний полностью выгорел. Перед Рейхстагом мы обернулись в сторону здания "Кроль-оперы" и увидели множество Т-34, около тридцати машин, направивших орудия на Рейхстаг, на нас. После короткого совещания с экипажем, мы решили выскочить из-за угла и открыть огонь, несмотря на их многочисленность, и успешно выполнили это решение.

1 мая 1945 года - Район боев: здание Рейхстага, от Бранденбургских ворот до Триумфальной колонны. Контратака вдоль центральной оси рядом с "Кроль-оперой". Перед "Кроль-оперой" заняли позиции русские танки; внутри еще оставались раненые немцы. Нам удалось очистить площадь. Радист Алекс Зоммер ранен упавшим кабелем.

В этот день штурмовая группа русских ворвалась в Рейхстаг и закрепилась в центре здания. Через вентиляционные шахты и лестничные колодцы они вели огонь по немецким солдатам. Несколько наших пулеметов еще продолжали вести огонь с верхнего этажа здания, но один за другим вскоре замолкли. На нижнем этаже располагался немецкий командный пункт. Наша попытка контратаковать привела только к появлению нескольких новых дырок в замурованных окнах.

Около 19.00 поступил приказ на прорыв. Мы приняли боеприпасы на вилле Геринга на Вильгельмштрассе. Я получил приказ явиться в Рейхсканцелярию, где мне пришлось обежать множество залов, пока я не вышел на улицу по широкой лестнице. Потом я попытался пройти через здание и увидел, как во внутреннем дворике пытаются что-то сжечь, поливая бензином (как я узнал потом, это было тело Адольфа Гитлера). С каждой попыткой в небо поднимался столб дыма, и русские тут же открывали огонь из орудий и минометов. Потом под него подложили две мины и подорвали их.

Геббельс отдал мне приказ: "Собраться у станции на Фридрихштрассе рядом с мостом Вайдендаммер. Там будет прорыв наших войск. Могут присоединиться три-пять танков. Прорываться на Ораниенбург, соединиться с группой Штайнера и продолжать движение в сторону Шлезвиг-Гольштейна. Там установить контакт с канадцами и приготовиться к контратаке на восток". Я узнал, что Адольф Гитлер мертв, что он женился на Еве Браун и что на улице лежали именно их тела. Мы прибыли на Фридрихштрассе к мосту Вайдендаммер около 9 часов вечера. За нами медленно скапливалась колонна товарищей, готовых рискнуть и пойти на прорыв. Было три или четыре танка, самоходки и несколько бронетранспортеров, но в основном - грузовики. Мост Вайдендаммер был перекрыт противотанковым заграждением. Я снова спустился по лестнице на Фридрихштрассе и переговорил с несколькими высокопоставленными офицерами СС. Среди прочего я узнал, что командир танкового полка Кауш лежит тяжело раненный в бронемашине, стоящей перед входом в гостиницу. Когда я вернулся к танку, ко мне подошли несколько человек в форме и попросили забрать их с собой. Они забрались на корму танка над моторным отделением. Мы начали прорыв в полночь или вскоре после полуночи. К нам присоединился высокопоставленный офицер. Его знаки различия были скрыты под пальто. Повидимому, он пользовался уважением среди окружавших нас людей, поскольку они попросили забрать его с собой. Он тоже забрался на корму танка. Во время прорыва нам предстояло пробить противотанковое заграждение, так как оставленные проходы были слишком узки для "Королевского Тигра".

Заграждение, согласно докладам, располагалось на мосту или сразу за ним.

У первой же улицы, выходившей справа (как я позднее узнал, это была Цигельштрассе), мы попали под шквальный огонь не столько противотанковой, сколько полевой артиллерии, пехоты и т. п. Все, что находилось снаружи машины, было сбито, включая правое крыло и буксировочные тросы. Внутреннее переговорное устройство отказало, и механик-водитель продолжал двигаться на высокой скорости. Впереди на улице, к которой стремился наш механик-водитель, показалась глубокая воронка. Через наводчика мне удалось передать механику-водителю, чтобы он объехал воронку по тротуару. При этом мы свернули немало столбов, поддерживавших троллейбусные провода. Чуть дальше мы наткнулись на баррикаду. Открыв командирский люк, я увидел, как сбоку появился островерхий головной убор. В темноте я толком не мог его разглядеть и схватился за пистолет, но вовремя заметил значок "Мертвой Головы". Это был какой-то унтерштурмфюрер. Он сказал, что был водителем и вторым адъютантом Геббельса. Он хорошо знал берлинские улицы. По его словам, он запрыгнул на левое крыло, когда мы двинулись вперед, и держался за башню, зная, что у Цигельштрассе будет жарко. На вопрос, что же случилось с теми, кто ехал на корме танка, он ответил, что их разорвало в клочья. Остались лишь куски ткани и тел. Мы выбрались из проводов и медленно двигались вперед, обходя баррикаду.

Унтерштурмфюрер был неплохо осведомлен и сказал мне, что последним человеком, который к нам присоединился, был Мартин Борман. Из тех троих, что сидели на корме танка, не выжил никто. Потом он провел нас между Цюрихерштрассе и Шенхаузер-Аллее. Русских вокруг почти не было. Мы проехали мимо большой колонны, но так и не поняли, кто это был. Какие-то женщины набирали воду из пожарного гидранта. Мы остановились рядом с ними и спросили, что за колонна стоит на левой стороне улицы. Они ответили, что это тоже немцы. Мы поехали дальше и вскоре достигли так называемого "второго кольца" русских на Шенхаузер-Аллее. Здесь генерал Беренфенгер пытался навести хоть какое-то подобие порядка. Он попросил нас переехать на другую сторону улицы под линией метро и занять позицию в голове колонны. Вскоре мы наткнулись на немецкие мины. Генерал Беренфенгер тут же вернулся, и я сказал ему, что мы потеряли ход, но через час снова сможем вступить в бой. Тогда он сказал мне: "". Дружище, проследите, чтобы ваш танк взорвали, а главное - постарайтесь отвести ваших ребят домой целыми и невредимыми. Мы проиграли войну". Я рассказал ему о приказе, полученном от Геббельса. Генерал ответил: "…Я разговаривал с генералом Кребсом, который вел переговоры с русскими. Мы вконец проиграли войну. Теперь мы должны попытаться разойтись по домам". Мы взорвали машину - это было печальное зрелище. В Берлине мы подбили тридцать девять танков. Мы их сожгли. Прочая подбитая техника точному учету не поддавалась.

2 мая 1945 года - Это произошло около 7 часов вечера под линией метро, проходившей по эстакаде у станции на Шенхауэр-Аллее. Несмотря на хаос, экипаж еще оставался со мной, и мне не без труда удалось уговорить водителя грузовика "Опель-Блиц" перегнать машину на другую сторону широкой улицы, которую простреливали русские. Шанс пересечь улицу был только у первой машины - остальные были бы обречены. Когда водитель согласился, я собрал экипаж и объяснил им свой план. Мы должны были уцепиться за левый борт грузовика и, когда он пересечет улицу, попытаться пройти по другой стороне. В это время масса солдат и мирных жителей также попыталась перейти улицу. Однако гора мертвых тел становилась все выше, и эта волна тоже схлынула. Это было непросто - шедшие сзади не видели, что творилось впереди, и продолжали напирать. Тогда "Опель-Блиц" устремился через дорогу и остановился на другой стороне улицы. Машину буквально изрешетило.

Экипаж не решился прыгнуть вместе со мной и остался на той стороне улицы. Мне удалось перебраться. Однако я был ранен и несколько километров шел, хромая, пока не наткнулся на кабриолет "Адлер". В этой неразберихе наш радист Алекс Зоммер получил пулю в живот. Он до сих пор числится пропавшим без вести. Наводчик был легко ранен и попал в плен к русским вместе с заряжающим и механиком-водителем. Я же поехал дал ыые на белом "Адлере" и наткнулся на еще одну группу, прорывавшуюся с пятью самоходками и огромной колонной солдат и гражданских на грузовиках и санитарных машинах с ранеными. Мы прорывались в направлении на Науэн и Ораниенбург. Мы шли через города, часто оказываясь под убийственным огнем русских. Раненых приходилось оставлять. Многие просили оставить им ручную гранату или пустить пулю в голову. Чтобы помочь им, мы раздавали последние гранаты. Шедшая впереди санитарная машина - переоборудованный грузовик с тремя рядами носилок - получила попадание. Раненые цеплялись за борта и кричали. Это было ужасное зрелище. Мы ехали через поля, через деревни, занятые русскими, и наконец добрались до леса, где наша колонна рассеялась. Мне удалось через Нойруппин и район Виттенберга добраться до Хавельберга. Мы шли впятером, но к концу пути нас осталось двое, а потом я и вовсе остался один. Мы не расставались с оружием и всегда были наготове - с эсэсовцами не церемонились, убивая их на месте после обнаружения татуировки группы крови. Я не раз видел это собственными глазами и не хотел оказаться на небесах без компании.

17 июня 1945 года я был без предупреждения схвачен русскими после того, как начальник немецкой милиции в Хавельберге, внучку которого я спас из реки четырьмя днями ранее, выдал меня Красной Армии. Допросы проходили жестко, но расстреливать стали намного реже. Впоследствии меня дважды приговаривали к смерти: сначала в Хавельберге, а затем в поместье графа Иценплица в Штюденице. В первый раз я избежал смерти благодаря собственным действиям, во второй - по счастливой случайности. Потом меня держали в плену в Бранденбурге и освободили на Рождество 1949 года. В тот же день я нашел наводчика и механика-водителя из своего экипажа, которые вместе попали в плен. Наводчик работал на шахте под Сталино, а механик-водитель - водителем под Сталинградом. Их освободили в один и тот же день, и на этом завершилась история танка и его экипажа.

В экипаж "королевского тигра" № 314 3-й роты 503-го тяжелого танкового батальона СС входили: командир Георг Дирс, наводчик Вольф-Дитер Коте, заряжающий Алекс Зоммер, механик-водитель Вилли Кенкель и радист Бодо Ханзен.

[ГУРОН]

Глава внешней разведки службы безопасности Германии Вальтер Шелленберг был одним из самых молодых деятелей нацистского рейха. Когда Гитлер устраивал «пивной путч» и писал «Майн кампф», Вальтер ещё учился в пятом классе высшего реального училища в Люксембурге. В нацистскую партию и в СС Вальтер вступил в 1933 году только ради служебной карьеры и потому, что ему нравилась чёрная эсэсовская форма. Правда, ему нравилось в Гитлере и то, что тот боролся за восстановление величия Германии. Его покровителями стали Гейдрих и Гиммлер, руководители Главного управления имперской безопасности (РСХА). В 1939 году он уже отвечал за организацию разведывательной работы за границей и одновременно, будучи начальником отдела Е в IV управлении РСХА, за контрразведывательную работу внутри Германии. Шелленберг не входил в число нацистских лидеров, его фотографии редко появлялись в газетах, его имя было незнакомо публике. Помимо общего руководства разведывательными операциями, Шелленберг лично принимал участие в некоторых из них, вошедших в историю разведки и Второй мировой войны. В октябре 1939 года, германская разведка начала вести довольно успешную «игру» с английской «Интеллидженс сервис». Через своего агента в Голландии, внедрённого к англичанам, немцы начали поставлять им дезинформацию о том, что в германском Вермахте якобы существует оппозиционная Гитлеру группа генералов, ищущая контактов с Западом. Целью «игры» было нащупать и взять под контроль некоторые звенья английской шпионской сети в Германии.
Шелленберг лично отправился в Голландию под видом представителя оппозиции.
Поскольку Шелленберг по молодости лет не походил на генерала, он привлёк к этой операции профессора доктора Криниса, имевшего солидную, «генеральскую» внешность. Шелленберг и Кринис провели несколько встреч с представителями английской разведки капитаном Сигизмундом Пейном Бестом и майором Ричардом Стивенсом. Их отношения развивались благоприятно для Шелленберга и немецкой разведки, как вдруг произошло неожиданное: на Гитлера в Мюнхене было совершено покушение. Фюрер решил обвинить в этом англичан и приказал захватить Беста и Стивенса, якобы организовавших это покушение. Шелленберг был против этого, но пришлось подчиниться. Во время очередной его встречи с англичанами в городке Венло на голландской территории туда через границу прорвался специальный отряд СС, который захватил англичан и перевёз их на германскую территорию. Сопровождавший их голландский офицер в завязавшейся перестрелке был смертельно ранен.
«Привязать» Беста и Стивенса к делу о покушении на Гитлера не удалось. Но, попав в руки гестапо, они рассказали всё, что знали о деятельности английской разведки. Кроме того, у немцев остался переданный Стивенсом английский передатчик и секретные коды.
Этот эпизод получил название «Операция „Венло“» и стал поводом для обвинения Гитлером голландского правительства в нарушении нейтралитета. На этом основании 10 мая 1940 года Германия вторглась в Голландию, которая капитулировала через четыре дня.
За несколько месяцев до нападения Германии на Советский Союз Шелленберг сосредоточился на подготовке, обучении и заброске агентуры в СССР. Одновременно он усилил и работу контрразведки против русских, обратив внимание не только на советских дипломатов, но и на эмигрантов. Каждый третий из эмигрантов стал его агентом. В будущем Шелленберг намеревался использовать этих агентов для работы на оккупированной территории. В своих мемуарах Шелленберг пишет: «Мы раскрыли многочисленную агентуру, маршруты курьеров и местонахождение секретных передатчиков… Нам также стало многое известно о методах их работы и об отношениях между различными группами агентов, работавших на них». 22 июня 1941 года Шелленберг был официально назначен начальником VI управления РСХА — службы разведки за рубежом. , Шелленберг особое внимание уделил операции «Цеппелин» — массовой заброске агентурных групп из русских военнопленных на парашютах в глубокий тыл Советского Союза. Они проходили тщательную подготовку, всестороннюю проверку и подвергались идеологической обработке. «В конце концов, — признаёт Шелленберг, — большинство из них было захвачено НКВД».
Шелленберг привлёк к борьбе против Красной армии Власова и других лиц, перешедших на сторону немцев.
В 1942 году спецслужбы Германии разоблачили и ликвидировали крупномасштабную советскую разведывательную сеть, которой дали название «Красная капелла». По существу, таких сетей было две: одна в Берлине, которой руководили Шульце-Бойзен и Харнак, и вторая в Брюсселе, которой руководил Треппер. В разоблачении этих групп значительную роль сыграл Шелленберг. Захватив шестьдесят четыре радиопередатчика, немцы начали «радиоигру». Правда, Шелленберг признаёт, что «три месяца пришлось давать правдивую и ценную информацию, чтобы русские нам поверили». А потом… потом русские поняли, что с ними ведут «игру», и стали действовать соответственно обстоятельствам. Удары, которые были нанесены в 1943–1944 годы по немецкой армии (начиная от Сталинграда и Курска и кончая капитуляцией Италии и открытием второго фронта), подтвердили прогнозы Шелленберга. Теперь он был готов вести переговоры даже с русскими. Но первую встречу Шелленберг провёл в Стокгольме с американским дипломатом Хьюиттом, который обещал организовать официальные переговоры. Шелленберг доложил об этой беседе Гиммлеру. Тот пришёл в ярость и категорически запретил какие-либо контакты с противником.
Вместо этого Гиммлер предложил убить Сталина. С этой целью были завербованы двое бывших советских военнослужащих. Их снабдили радиоуправляемой миной и на самолёте доставили в советский тыл. Однако дальнейшей связи с ними не было. Видимо, вспоминая об этом эпизоде, Шелленберг имеет в виду «супругов» Шиловых. Они были арестованы в тот же день, и в дальнейшем от их имени велась радиоигра с немецкой разведкой, о чём Шелленберг, очевидно, запамятовал. 30 апреля 1945 года Кальтенбруннер сместил Шелленберга со всех занимаемых им постов.
5 мая новый глава немецкого правительства адмирал Дёниц, сменивший Гитлера, назначил Шелленберга посланником в Стокгольм, куда он и прибыл 6 мая 1945 года. На этом его служба закончилась. Вальтер Шелленберг является автором мемуаров под названием "Лабиринт". В своих воспоминаниях руководитель внешней разведки нацистской Германии рассказывает об истории создания политической разведки, развития Главного имперского управления безопасности, описывает крупнейшие разведывательные операции немцев во время Второй мировой войны.