Осада Гуниба и сдача в плен имама Шамиля.

[Andrei_S]

Осада Гуниба и сдача в плен имама Шамиля в письмах художника Теодора Горшельта. Перевод с немецкого Марины Спасёновой.

...Укрепления Шамиля защищались пушками, размещенными по мере необходимости на каменных выступах. Кроме того, как я уже упоминал, по стенам устроены узкие проходы, забаррикадированные кучами камней, которые предназначались для неприятеля. Короче говоря, позиция была бы неприступной, если б не содержала ошибку, как и всё в мире, будучи слишком обширной для небольших сил Шамиля.

Понимая этот недостаток, Барятинский отправил на следующее утро полковника Лазарева и султана Даниэль-бека, которые передали Шамилю предложение сдаться, оставив 24 часа на размышления. Хотя сначала депутация была встречена пушечными залпами, встреча тем не менее состоялась. В конце назначенного времени прибыли посланники Шамиля и потребовали еще 24 часа. Видимо, Шамиль хотел выиграть время, потому что внезапно переговоры были прерваны его словами
"Гуниб высок, Аллах еще выше, а ты - внизу!" и было объявлено начало военных действий. Это был полдень 22 августа.
23 и 24 дни использовались для необходимых диспозиций. Шамиль, как он сам признался позже, думал, что главная атака в любом случае будет направлена на батареи, упомянутые выше. А так как его основные силы сильно сократились, то считая невозможным защищать все стороны, он укреплял эту. Однако перед рассветом 25-го три пехотные колонны начали подниматься по камням с разных сторон и внезапно появились в тылу противника. В великом ужасе Шамиль покинул укрепления и успел скрыться в ауле. Тем не менее, от 130 до 140 человек заняли вторую стену, подождали поднимающихся и открыли ворота, начав атаку на солдат. "Мы сдаемся!" - кричали горцы, но едва наши подходили к стене, как начинался дождь из пуль, и после него - страшная резня. Хотя число русских росло, они были отбрасываемы три раза, так как земля была скользкой. Только с четвертой попытки они овладели местностью. Большая часть горцев была убита, оставшиеся пытались бежать в окрестные скалы. В основном это были русские дезертиры, бежавшие к Шамилю несколько лет назад и не надеявшиеся на милосердие. Их было от 15 до 20. Перепрыгнув через стену, они попали в руки поднимающегося батальона и все были изрублены.
Русской стороне эта битва стоила 60 человек убитыми и ранеными, жертвы на других склонах горы были незначительными. Особенно ужасными были раны, полученные от падающих камней.
Главное внимание было к аулу, куда скрылся Шамиль. Князь бросился туда. Путь от Койсу до первого укрепления был чрезвычайно утомительным и крутым, покрытым скалами и валунами. Солнечный жар жег лошадей и всадников, а особенно бедных раненых, которые тащились вниз с горы.
В одном месте группа окружила солдата, о котором было непонятно, лежит ли он на спине или на животе, настолько он был покрыт кровью. В другом месте лежал татарин с разрубленной головой, в его залитой кровью бороде роилось множество насекомых. Особенно поразил меня вид человека, совершенно раздетого, с совершенно сгоревшей верхней частью тела. Его скрюченное положение говорило о страшной боли, с которой он умирал. Его руки сжались на груди, ноги судорожно поднялись, голова была закинута назад, словно он смотрел на голубое небо. Никак нельзя было объяснить такую кремацию, за исключением того, что человек был застрелен с близкого расстояния и был тяжело ранен, отчего не смог потушить пылающую одежду.
За второй стеной стояла крепостная пушка с лафетом самой примитивной формы из куска сырого дерева. Убитые и раненые покрывали землю. Солдаты, стоявшие на вахте, развесили свою добычу: кремни, перочинные ножи, кинжалы и пистолеты. Все это можно было очень дешево купить прямо здесь.
Но никто не терял времени, все спешили к аулу, надеясь принять участие либо в последней победоносной битве, либо в величайшем позоре. Вскоре путь немного выровнялся и мы увидели аул, как бы образующий острый угол. Слева и справа к плато поднимались крутые склоны; в середине между низкими, но острыми, террасированными скалами протекала река, а на одном из многих мысов лежал аул. Напротив его, разделенный рекой, стоит небольшой березовый лес, под его деревьями принц Барятинский поселился со своим штабом. Аул был окружен солдатами и милицией, чтобы ни одна кошка не могла сбежать.
Завязалась перестрелка, некоторые из захваченных пушек, нацеленные на своего бывшего владельца, разбили стену в нескольких местах. Наконец Шамиль понял, что настал его час и послал мюрида с предложением своей капитуляции. Огонь был остановлен, вскоре круг солдат разомкнулся, чтобы пропустить эмиссара, который подскакал к князю. Эмиссар был безоружен, широкие рукава его черкески были засучены до локтей, чтобы показать отсутствие кинжала или пистолета.
Я никогда не видел более хитрого лица: нос висел над плотно сжатыми губами, глаза лежали глубоко, словно в настоящих скальных пещерах, щеки были бледными и впавшими. Борода была черной, а белый тюрбан мюрида обматывал его меховую шапку. Звали его Янус.
"Шамиль, - сказал он, - послал посмотреть, действительно ли здесь губернатор (Барятинский), и только ему он хотел сдаться. Какие условия он даст?"
Барятинский ответил, что нет никаких условий, но если Шамиль выйдет незамедлительно, то ему и его семье будет подарена жизнь. "Шамиль не уверен, что ваши солдаты позволят ему остаться в живых" - сказал Янус. "Но я ручаюсь за это" - ответил Барятинский. "Якши" - произнес мюрид, что значило "хорошо", и снова умчался.
Прошло мучительных полчаса, в каждом сердце билось ожидание увидеть знаменитого человека, так долго сопротивлявшегося русскому оружию с бесспорным остоумием и смелостью. Наконец раздалось протяжное "ура" солдат, окружавших аул и между домами показалась толпа людей.
Это был Шамиль, окруженный сыновьями Кази Магомедом, защитником Ведено, младшим Муххамедом Шерифом и четырьмя десятками мюридов, решительной внешности, вооруженными до зубов.
Недалеко от аула генерал Врангель принял Шамиля. Встав с лошади, генерал сообщил, что пленник должен расстаться со своими спутниками и предстать перед князем один на один. В этот момент начались жаркие споры, ни сыновья, ни мюриды не хотели покидать Шамиля, будучи уверенными, что он непременно будет убит. Шамиль колебался но, наконец, уступил требованию генерала. Он отправился к князю на лошади, в окружении офицеров, но последние сорок шагов сделал пешком. Его товарища Януса оставили с ним.
Князь Барятинский сидел на камне. Круг солдат разомкнулся, позволяя Шамилю пройти. Он указал на Барятинского спросив, это ли губернатор? Тут я отступаю, чтобы описать внешность этой замечательной личности. Шамиль был среднего роста, худой и , несмотря на свои 63 года полной трудностей жизни, совершенно стройный. Его лицо было не особенно благородно, но большая борода темно-красного цвета, каков есть местный обычай, густые брови и большой белоснежный тюрбан делали его величественным. На нем была черная черкеска и зеленая (нижняя одежда). Шамиль хотел сдать кинжал и пистолет, но Барятинский разрешил оставить ему оружие.
Хотя до сих пор все шло хорошо, многие были уверены, что всё это лишь затяжная игра, в результате которой Шамиль исчезнет так же изобретательно, как исчез из Гимры и Ахульго. О его способностях свидетельствовали лучшие наши союзники, а также генерал Евдокимов, который много лет назад посещал встречу Шамиля с Клюки-фон-Клюгенау, что оставляло нашим сомнениям еще больше места.
Но Шамиль, который давал так много примеров чрезвычайного мужества, сейчас боялся. Он застенчиво, украдкой водил глазами в полной убежденности, как он признался позже, что будет изрублен и даже дрожал. Тем не менее, он захотел поговорить об условиях, которые давались ему несколько дней назад, на что князь ответил ему примерно следующее: "Три дня назад я предлагал вам наиболее выгодные условия: уйти с Кавказа и проводить жизнь где угодно. Но вы ничего не хотели знать. Теперь никаких условий не будет. Вот полковник Тромбовский, мой друг, хороший и дружелюбный человек. Он отвезет вас к императору В Санкт-Петербург.
Шамиль хотел возражать, как в восточных картинах змея, извивающаяся перед львом, но всё было бесполезно. Князь уехал в наш лагерь, оставив Шамиля под присмотром генерала Евдокимова и полковника Тромбовского. По пути Шамиль дважды сходил с лошади, чтобы помолиться. Возможно, он хотел убежать, когда наступит ночь, так как один раз его молитва заняла около часа. Но ему было спокойно разрешено молиться.
Когда мы спустились с горы, князь был встречен войсками бесконечным "ура". Он поздравил всех с тем, что война со всеми её бедами закончилась. Солдаты были вне себя от радости, что Шамиль пленен, бросали в воздух шапки и не хотели прекращать своё "ура". Никто в Германии не верит в такие свободные выражения радости в сердце русского солдата, но я сам видел это.
Когда на следующий день был большой смотр и парад, Шамиль был твердо уверен, что идут приготовления к его расстрелу и не успокаивался, пока все не разошлись. В тот же день жены Шамиля и его сыновья прибыли в наш лагерь. Кази Магомед был неинтересен: около 23 лет, высокий, совершенно безбородый и болезненный. Его младший брат Моххамед Шериф 16 лет был совершенно безобидного вида: густо-красное лицо, широкие и толстые бёдра и медлительность ленивых движений. Как ни странно, среди своих соотечественников он имел репутацию этакого дон-жуана Дагестана. Хотя я не отрицаю, что встречал здесь красивых женщин, но должен засвидетельствовать, что так много уродливых я не видел ни в одной стране. Я слышал о целых районах Дагестана, где женщины славились своим уродством! То, что я сейчас сказал, противоречит слухам о великой красоте кавказских женщин. Если добавить к этому грязные тряпки землистого цвета, в которые они облачаются, то так и хочется воскликнуть вместе с героем из "Fliegende Blätter": "Боже, где спасение?"
Но всё это - второстепенные вещи. Поэзия заключается в дерзости воинов, их диком виде, неприступности скал и бурных потоков. И хотя кое-что при ближайшем рассмотрении теряет свой величественный вид, Кавказ всё же остается чудесной страной.

[Andrei_S]

Теодор Горшельт-"Пленение Шамиля".

[КОТТ]

Спасибо за интересный экскурс в историю!

[Andrei_S]

Фото Шамиля после пленения в 1859 году.

[ФИНВАЛ]

Василий Глурджидзе -
урядник Грузинской дружины
= За особенное отличие, оказанное в деле с горцами 25 августа 1859 года при взятии Гуниба =