Каменная память войны

[Raid]

Эпигра́фика (от др.-греч. ἐπιγραφή — надпись) — вспомогательная историческая дисциплина (прикладная историческая и филологическая дисциплина), изучающая содержание и формы надписей на твёрдых материалах и классифицирующая их в соответствии с их временным и культурным контекстом.
Профессор Д.В. Деопик на вопрос: «Эпиграфика является специальной или вспомогательной исторической дисциплиной?» – ответил следующим образом: «…она глубоко самостоятельная специальная дисциплина. Для истории многих народов она является единственным источником на многие века. Назвать эпиграфику вспомогательной дисциплиной трудно – она ничему не вспомогает. …Эпиграфика отображает историю, рассказанную самими современниками, пусть более отрывочно, зато без погрешностей, без переосмысления на основе дальнейшего опыта .
С первых дней и до победных залпов – вольно или невольно – история Великой Отечественной войны фиксировалась её участниками в виде эпиграфических текстов: от предсмертных надписей защитников Брестской цитадели и Аджимушкайских каменоломен до росписей солдат-победителей на здании Рейхстага .
Об эпиграфических источниках, способствовавших установлению имён и судеб воинов мы часто публикуем материалы на страницах журнала. Очередной материал посвящён надписям, выполненным человеком на камне.
За годы поисковой деятельности мне дважды доводилось встречать фамилии солдат, выбитые на природных камнях-валунах: в Новгородской области и на берегу реки Угры, причем в первом случая фамилии были на русском языке, в другом – на немецком.
Садовников С.И.,
кандидат исторических наук,
редактор журнала «Военная археология»



Каменная память войны


Владимир Щербанов,
Председатель Ростовского регионального отделения
ООД «Поисковое движение России»,
фото из архива автора .

Как на поле боя – никогда не знаешь, что тебя ждет впереди всего через пару шагов.
Исследования солдатских судеб и ранее неизвестных событий войны каждую минуту таят в себе трагедии, неожиданности, смятение, взрыв реальности, мыслей, чувств. И каждый шаг таит смешение объективности, стереотипов, устоявшихся точек зрения… Каждый шаг, каждый новый документ, каждая поступившая информация может стать катализатором или превысить критическую массу и тогда … всё летит в тартарары. И ты рано или поздно оказываешься на распутье, как сказке: «Направо пойдешь коня потеряешь, налево пойдешь …, прямо пойдешь…». На распутье перед камнем.
Никогда не думал, что в исследованиях событий Великой Отечественной войны придется стоять перед камнем и на распутье… мыслей.
С первой своей поисковой экспедиции в 1982 году, когда мне посчастливилось попасть с состав очередной Всесоюзной подземной поисковой экспедиции, проводимой журналом «Вокруг света» ежегодно с 1972 года в каменоломнях поселка Аджимушкай под городом Керчь, я оказался вместе со своими коллегами перед камнем-известняком. Из этого камня построена вся Керчь. Из этого камня еще до нашей эры был построен и дворец царя Митридата и его гробница. В гражданскую войну в каменоломнях укрывались отряды красных партизан, и в 1941 году эти поземные выработки стали местами базирования партизанских отрядов. А весною 1942 года после страшной гибели Крымского фронта в паутине подземных выработок, где когда-то добывали этот камень, укрылись не сдававшиеся защитники Керченского полуострова. Гитлеровские войска в течение нескольких месяцев взрывали, травили газами, и опять и опять взрывали каменоломни – подземную крепость Аджимушкая, превратив их с большинством защитников подземного гарнизона в братскую могилу, растянувшуюся на километры. И везде мы находили следы войны, следы борьбы, следы человеческих трагедий…
Вот после той первой экспедиции мы уже не по сказке, а по реальной обыденности стали воспринимать и понимать значение камня в жизни и смерти человека, а также в сохранении информации об ушедших временах.
То была единственная во всем Советском Союзе и в Европе подземная поисковая экспедиция, и первая во всём СССР, официально разрешенная поисковая исследовательская экспедиция, проводимая на местах боёв Великой Отечественной войны. Мы вели поисковые работы в глубине подземных выработок, где с мая по октябрь 1942 года в полном окружении жил и сражался подземный гарнизон, сформировавшийся из солдат, курсантов и командиров различных частей и военных училищ после гибели Крымского фронта. В том 1942 году защитников гарнизона окружал только камень и на поверхности враг. А в ходе наших экспедиций нас окружал тот же камень, впитавший боль, страдания и смерть. Там, в темноте и сырости каменоломен мы поднимали останки солдат подземного гарнизона, отдельные документы, фрагменты оружия. И там же находили следы войны на стенах – в виде многочисленных выбоин от пуль или от близких разрывов снарядов, а также рисунки и слова на стенах, оставленные в XIX-м, в начале ХХ-го веков и в годы войны. Было на стенах и много различных крестов – нарисованных и вырезанных в камне, поспешно выполненных или, наоборот, со старанием и прилежанием, крестов в виде двух скрещенных палочек и крестов православных, различных форм и разных по идее. Но имели ли они отношение к войне и, если имели, то какое, мы могли лишь гадать. В каменоломнях был ряд надписей военного периода, но носили они чаще всего событийный характер: «22.VI-42 г. Ровно один год войны с фашизмом…», «Пост № 1 красных партизан...» или эмоциональный «Простите други!», «Лучше смерть…» (Фото 1, 2).
Те надписи были интересны, возбуждали воображение, вносили горькую остроту того военного времени, но никоим образом не приближали нас к тому главному, что мы пытались найти – к новым именам и фамилиям защитников Родины.
И только на пятый год наших поисков под Керчью камень «заговорил».
Так, 17 августа 1987 года при проведении ежегодной подземной экспедиции «Аджимушкай» благодаря такой «подсказке» у нас получился интереснейший и самый долгий рабочий день за всю экспедицию.
В десять ушли на работы, в три часа дня мы вышли из-под земли на обед, но… не дожидаясь обеда, пришлось взять несколько ребят и идти опять в Малые каменоломни – наш керчанин Сергей Тимофеев обнаружил останки двух бойцов.
В тот день в поисковом дневнике пришлось записать:
«…Небольшой, отрезанный обвалами район Малых каменоломен, примыкающий к овощным складам. Неглубокий, довольно чистый участок, почти нет отбросов камня. Даже искать, кажется, негде… И так думали ещё недавно мы, так, пожалуй, мыслили и местные «искатели».
Стали осматривать стены, освещать на стенах любые углубления и штрихи – освещать ближним, дальним светом, сверху, сбоку, … И вот на одной из стен такие неглубокие штрихи при подсветке стали приобретать глубину и объем. И словно на фотобумаге проявились строки (Фото 3):
…Нож осторожно отбрасывал в сторону камешки и песок, пока, чуть выше поясного ремня, не показалась черная резина индивидуального пакета – его он так и не использовал. Чуть выше – скомканный шелковый платок со складками, спрессованными некогда сгустками крови. В правом нагрудном кармане перочинный нож, стиральная резинка, несколько сложенных телеграфных бланков и чёрный стержень медальона…
И опять вкладыш самодельный. На круге тонкой бумаги карандашные строки…
На костях левой руки, на самом изгибе, сохранились фрагменты гимнастерки и шинели с «галунами», на которых две полоски. Между стеной и останками - комок перегнившей материи. Между пластами шерстяных (шинельных) полос «петличка» с двумя «кубарями» лейтенанта. На ногах яловые сапоги с металлическими шпорами и ремешками крепления…».
Вот, пожалуй, то был действительно первый случай в моей поисковой практике, когда камень сохранил не только следы войны, но и донёс до наших дней имя погибшего солдата. Начиналась работа по розыску родных поднятых нами солдат, в том числе и родных лейтенанта Суровца. И хотя мы ещё в советское время получили данные на него из ЦАМО, но десятки наших запросов и обращений в газеты и на телевидение за все эти годы по розыску родных лейтенанта не принесли никакого результата.
А поисковая работа давала новые результаты, находки и новые вопросы. Надо сказать, что после того 1987 года было ещё очень много интересных поисков и исследований и было много удивительных и уникальных находок, несших информацию и отпечаток той Великой и не слишком давней Отечественной войны.
Но вот с тех пор у нашего клуба подобные «записки на камне» встречались только в подземельях Аджимушкая. Более десяти лет я сам записывал, фиксировал и фотографировал надписи и рисунки каменоломен (Фото 4), и даже в 1999 году опубликовал статью «И оживут на стенах письмена…». Позже уже эту работу по сбору рисунков и надписей в каменоломнях под Керчью мы продолжали совместно с руководителем отряда «Поиск» г. Одессы В.М. Соколовым, работавшим ежегодно до начала 2000-х годов в каменоломнях, и вместе с директором подземного музея Аджимушкая В.В. Симоновым и его сотрудниками. Каталог рисунков и надписей составил более 400 графических изображений.
Объективности ради надо сказать, что с 1989 года бойцы Ростовского областного клуба «Память-Поиск» работали не только в Республике Крым. Ежегодно мы вели поиски в Ростовской, Волгоградской и Смоленской областях, несколько раз работали на перевалах Кавказа и в лесах под Калугой на местах боёв, но кроме как в каменоломнях Аджимушкая, мы нигде более не встречали письмена в камне. И это, наверняка, формировало некоторый наш и мой лично стереотип, что камень только в каменоломнях может нести некоторую информацию времен войны.
Двадцать пять лет спустя после той находки, уже весною 2012 года местный житель Константиновского района Николай Аскалепов обратился в редакцию ростовской областной газеты «Наше время». В письме он рассказал историю, произошедшую в их хуторе в 1943 году:
«В январе сорок третьего года на территории Константиновского района шли кровопролитные бои. Стоящий на берегу Северского Донца небольшой хутор Нижнекалинов просматривался в занесённой снегом степи, как на ладони. Немцы, отступая под натиском советских солдат, заняли самую высокую точку на противоположном берегу. Её местные жители не зря между собой называли шпилем. И били по хуторку прямой наводкой, превращая в груды развалин дома и другие постройки.
Бабушка и мать вместе с родственниками и односельчанами во время бомбёжек и обстрелов прятались в погребах. Возле их дома трое красноармейцев поставили полевую кухню. Шёл бой. И хуторянки едва успели перекинуться с бойцами несколькими фразами. Все солдаты были совсем молоденькими, как потом рассказывала бабушка Николая Павловича Анна Агапьевна. Один говорил, что жил до войны в Морозовске. Другой сообщил, что вот-вот вступит на родную землю. Наверное, был из соседнего района. О третьем женщины вообще ничего не успели узнать.
На закате красноармейцы затопили кухню. Фашисты, заметив дымок, ударили по нему из орудия. Снаряд пробил стены дома и попал в то место, где находились красноармейцы. Из них никто не остался в живых.
Хуторяне похоронили бойцов в погребе соседнего разрушенного дома. Обложили место захоронения камнями — их тут много окрест лежит. А сверху плоский камень положили, и крест на нем высекли. Ходили потом по нескольку раз в год к братской могиле, траву пололи, песочком посыпали. Плакали тихонько о таких же без вести пропавших солдатиках, ведь и в семье бабушки трое сыновей ушли на фронт. Вернулся домой один…».
После этой публикации в том же году наши соратники и друзья из межрайонного поискового отряда «Донской» Константиновского района вместе с бойцами Регионального военно-исторического центра «Поиск» Каменского района и поискового отряда «Ратобор» из г. Шахты провели разведку в районе х. Нижнекалинов Константиновского района Ростовской области.
Местные старожилы подтвердили, что действительно недалеко от хутора было неизвестное захоронение трёх советских солдат. Приметным то место делал не столько небольшой холмик, сколько довольно большой камень-пластушка, который до 90-х годов каждый год кто-то из стариков белил. Почти сутки ушли на поиск в весеннем буйнотравье среди камней нужного места. Нашли и «надгробный» камень. Он был не только плоской почти прямоугольной формы, но и со следами белил (извести). Правда, креста на камне видно не было. А холмик к тому времени почти сравнялся с землей. И только когда подняли камень-плиту, чтобы произвести эксгумацию останков, и очистили её, то оказалось, что это именно то импровизированное надгробие, о котором говорил Н. Аскалепов, и плита была действительно с «сюрпризом». (ФОТО 5).
Под слоем старых белил, пыли и мха проступали едва видимые линии. Когда внимательно осмотрели, оказались, что это и есть тот самый крест. А под самим камнем на глубине не более одного метра были найдены останки трёх солдат Красной Армии.
Так местные жители в годы войны отдали христианские почести своим защитникам. А мы через 69 лет после боёв прикоснулись ещё к одной небольшой истории боевых событий на Дону в годы Великой Отечественной войны, и очередной раз убедились в важности темы каменных надписей, которая стала нас интересовать всё больше и больше.
Та каменная плита с крестом не сохранила имён солдат – это был знак войны культового характера, но она почему-то заставила меня ещё раз поразмышлять над каменными рисунками и надписями. После этого я старался отслеживать в прессе и в Интеренете уже все упоминания о подобных находках. И чем больше интересовался этой темой, тем чаще приходил к мысли, что я ко всем этим реликвиям войны отношусь лишь как к случайным и редким элементам.
В октябре 2013 года появилась новая информация.
Во время строительства на улице Корытнянской, на окраине Ужгорода, откопали интересный камень. Ковш экскаватора в земле «нашёл» глыбу, на которой вырублен крест и год - 1943. Присутствовавшие при находке были удивлены не только таким сюрпризом, но и тем, что «артефакт» не повредили и не затронули, продолжая земляные работы вокруг него.
Камень имел верхнюю плоскость со стороной около 25 сантиметров, высота его - около 35 см, он почти на метровом «постаменте». Под камнем нашли также кирпич с вырубленным крестом, старую ржавую лопату и несколько гвоздей.
Среди версий в обсуждении изложенных в facebook фото по поводу - что, собственно, нашли? - есть мнение, что это столбик, обозначающий границу какой-то территории…».
Но версия довольно слабая. Трудно предположить, чтобы в сложном для фашистских армий 1943 году у них на оккупированных территориях Советского Союза находилось время и свободные средства ставить каменные изваяния только для того, чтобы «пометить» границы какой-то небольшой территории. А вот то, что этот каменный столб мог обозначать место захоронения фашистских вояк, выглядит более вероятным. Хотя точно понять, к чему относился тот каменный перст времён войны, могли бы помочь только дополнительные исследования.
Было упоминание и о надписи на прибрежном камне на эстонском языке в Прибалтике или Финляндии. В переводе надпись читается: «Роланд Лыоке пост береговой охраны 10 сентября 1943 г.»
Солдат в любой армии в минуты затишья, прежде всего человек. Он думает о жизни, о себе и своём месте. В военной обстановке, когда есть время он пробует оставить хоть какой-то след пребывания его в данном месте. Поэтому подобные записи можно встретить на стенах любой крепости, и они датированы и XIX-м веком, и периодом Первой мировой и Второй мировой войн и послевоенным временем. Но в данном контексте подобные надписи интересны тем, что доносят до нас не только отдельные нюансы (территориальные, боевые и пр.), но и отголоски некоторых мыслей, чувств, времяпрепровождения людей того неоднозначного и трагического времени.
Но если о находке каменного столба в Ужгороде и прибрежного камня с надписью в Прибалтике мы лишь слышали, то с очередной каменной запиской сами столкнулись сравнительно недавно. Несколько лет назад в Неклиновском районе у села Ефремовка охотники обнаружили в степи камень-ракушечник неправильной формы, каких сотни в степи. Камень обычный. Но оказался - не совсем. Их внимание привлекли неясные линии на одной из граней камня. Более детальное и пристальное изучение камня подтвердило их предположения, что эти линии не случайны (ФОТО 7). На нём оказались вырезаны инициалы и год:
«А. – Б.Ф.Е. 1943».
Они сделали пару фотографий и переслали поисковикам. Теперь мы пытаемся по местуположения и по этим буквам понять, кому из освободителей Дона или жителей, погибших в лихолетье 1943 года, был оставлен этот знак, а возможно и с указанием места гибели?
Но эти камни с письменами, относящиеся к Великой Отечественной войне, подвели к простой мысли - что я, и, не исключено, что и другие исследователи войны, возможно, недостаточно серьёзно и внимательно относимся к таким находкам. Не относимся к камням на старых боевых территориях, как к возможным элементам передачи информации былых времён. А значит, не осматриваем с должным вниманием.
Надписи на камнях делались не случайно, и такие реликвии войны встречаются не везде. И это всё даже у нас искателей, не увязывается в систему, а считаются элементами случайностей.
Сколько я ни разговаривал со своими коллегами-поисковиками, которые уже не один десяток лет работают в Смоленской, Ленинградской, Калужской областях, которые подняли за свою поисковую жизнь останки тысяч солдат Великой Отечественной, но мало кто смог вспомнить случаи обнаружения надписей на камнях.
Да это и не удивительно: на территории с лесами и болотами в годы войны не было проблем с древесиной, а вот камень встретить крайне сложно, и весь он шёл на строительство. Поэтому местным жителям, которые находили останки советских солдат с документами или однополчанам, которые хоронили своих боевых друзей, легче и проще было ставить деревянные обелиски, писать на дощечках или просто на деревьях. А более прочные и долговечные элементы сохранения и передачи информации, найти было гораздо сложнее. Хотя на этих же территориях поисковые отряды находят достаточно много надписей на кусках металла от обшивок самолётов или фрагментов листов автомашин. Но бывали и исключения.
Вот какую истории рассказал Сергей Шиянов из Костромы:
«В 2008 или 2009 годах мы работали у деревни Вязна у города Гдов Псковской области. Одна бабушка рассказала, что через небольшое время после оккупации Псковщины фашистскими захватчиками, они, девчонки, в лесу наткнулись на останки лейтенанта и медсестры. Медсестра была совсем молоденькая, чуть старше их. Они рассказали о своей находке в деревне. Лейтенанта и медсестру похоронили там же в лесу, а сверху, чтобы это место разыскать, когда наша армия погонит вражину, прикатили большой валун, а кто-то из деревенских стариков на камне выбил крест.
Дня два мы искали то место, нашли всего три или четыре валуна. Но ни на них, ни под ними ничего и никого не отыскали. Дорабатывая второй день, я щупом наткнулся в земле на большой камень. И хотя местные старожилы говорили, что камень был сверху, а не в земле, решили проверить. Валун оказался на глубине всего сантиметров пятнадцать от поверхности. Когда его достали, очистили от земли и осмотрели, то, действительно, на одной стороне обнаружили небольшой выбитый крестик размерами три на пять сантиметров. А чуть ниже нашли и останки. Камень, оказывается, стоял на краю ямы и, когда земля осела, он свалился вниз…».
А наш соратник и автор стихов и песен о войне Иван Дьяков из Вологды сказал, что не встречал ничего подобного.
«Хотя, - через несколько секунд добавил, - есть у нас в деревне Горка Череповецкого района Вологодской области интересная и редкая реликвия из этой серии, только с поиском она не связана, хотя и относится к войне. Перед уходом на срочную службу в Красную Армию один из жителей деревни оставил скупую надпись: «КОИ 15/VII 1939 г.» и звезду». (ФОТО 8)
Но, зная наших дотошных и педантичных коллег из Вологды, я не поверил, что они не «пробили» эти данные по архивам и не выяснили, кто может быть автором той каменной записки. И Юля Щекотова подтвердила мои догадки:
«С такими инициалами по месту рождения и по Книге Памяти подходит только один человек: Комаров Олег Иванович, погибший в марте 1943 года под Ленинградом и похороненный на Пискаревском кладбище.
Что чувствовал или чего опасался тот вологодский парень в 1939 году, идя на службу в армию, мы не знаем. Но та короткая запись на камне лично для себя через десятилетия сделала обычный валун памятником войны!
И я стал разговаривать с нашими коллегами и соратниками из республик, краёв и областей, где камень в своей распространённости преобладает над лесами.
Сотрудник музея «35-я береговая батарея» и поисковик с большим стажем Андрей Могила из Севастополя вспомнил только два подобных случая.
«Первый раз такую надпись на бесформенном куске камня я встретил, ещё будучи школьником. Это было у Любимовки. Тогда с мальчишками мы бегали туда, где когда-то шли бои, и собирали патроны, гильзы. И в одном месте увидели довольно большой плоский камень толщиною сантиметров пятнадцать. На нём чем-то острым было выбито или прочерчено: фамилия инициалы, дата гибели и надпись: «Погиб в боях за Севастополь». К сожалению, тогда фамилия нас не интересовала, и мы её не запомнили. А когда уже вернулся из армии и увлекся поиском незахороненных солдат, пошёл на то место, чтобы найти тот камень и попробовать разыскать родных солдата, там уже ничего не нашёл. Это было дурное и достаточно анархичное время. На том месте уже стояли участки и дома самозахватов, и могила затерялась, а камень, скорее всего, пустили на фундамент или на стены сараев. Поэтому, к сожалению, фамилия и инициалы погибшего не сохранились.
А второй случай был сравнительно недавно. Мы обследовали один из входов в Инкерманские подземелья. Недалеко от выходов среди взорванных кусков камня было много фрагментов военной амуниции, гражданская обувь, ржавый металл, неразорвавшиеся снаряды и гранаты. А вот у самого входа в выработку на стене песчаника нашли вырезанную надпись в рамке. Там были инициалы двух человек и, если не ошибаюсь, стояла дата смерти 28 июня 1942 года, это как раз в дни подрыва каменоломен Инкермана…».
Позвонил руководителю регионального отделения ООД «Поисковое движение Республика Крым» и своему старому товарищу Владимиру Симонову в Керчь и коллеге из краснодарского края Александру Шепелеву по этому же вопросу.
Несколько секунд молчания, и Симонов сказал:
«Не припомню ни одного случая, ни из поисковой практики, ни из археологической. Не приходилось встречать ничего подобного…».
А Саша Шепелев был более категоричен:
«Не было у нас таких находок. Я бы в любом случае знал».
Получалось, что в этих территориях таких находок нет или они неизвестны…
В январе 2019 года интересную каменную находку сделали строители в Воронежской области, о чём рассказало агентство «Вести-Воронеж».
«Умрём, но не сдадимся» – такую надпись времён Великой Отечественной на камне обнаружили строители в Железнодорожном районе. Там возводят новый квартал, эту 10-тонную глыбу привезли на прошлой неделе из карьера в Стрелице, чтобы позже использовать при ландшафтном дизайне.
Камень был весь в грязи, но прошли дожди, и выступили буквы. Строители увидели их случайно. Надпись датируется маем 1942 года, внизу – слово, похожее на «ура», рядом – звезда.
Отчётливо можно прочесть и фамилию – Иглев. Выше есть три буквы: что это – фамилия ещё одного участника военных действий или имя Иглева – неизвестно. Знают точно только, что это – песчаник – очень мягкая порода. И, если в ближайшее время камень не обработать, надпись сотрётся (ФОТО 9).
– Очень здорово, что его разгрузили именно так, что эта надпись не оказалась лицом к земле. Укрывать обязательно будем, защищать будем, потому что это – песчаник, и накроем целлофаном, чем-нибудь, защитим от природных воздействий. Будем вызывать поисковиков, мы теперь будем просить, чтобы архивные службы задействованы были, потому что там читаются фамилии. Конечно же, надо героев установить, – рассказал Мурат Габуев, прораб.
Но эта находка, как и каждая из подобных таит больше загадок и вопросов, чем ответов.
– Надпись сделана в мае 1942 года, что как бы, не совсем вяжется с городом Воронежем. Потому что основные бои Воронеже – это конец июня. По базе данных ОБД мы сейчас попробуем пробить фамилию – Иглев, то есть, попробуем посмотреть, может, что-то, как бы попадает под наш район, – сообщил Михаил Сегодин, руководитель Воронежской поисковой организации «Дон».
В целом 2019 год оказался насыщенным на «каменные записки» и артефакты.
Имеется ещё короткая информация, что всего через несколько месяцев после находки под Воронежем, уже весною 2019 года в Ростовской области поисковики также «…обнаружили камень, на котором солдаты во время Великой Отечественной войны оставили предсмертную надпись. Но почему-то эта информация стала известна только сейчас? Находку сделали волонтеры отряда «Миус-фронт» (ФОТО 10).
Во время очередных раскопок добровольцы наткнулись на интересный артефакт. Это небольшой камень, на котором неизвестный оставил надпись ещё в самом начале войны: «Здесь погибло 18 героев, 1941 год».
Найти более детальную информацию о столь интересной и, как мы видим, не часто встречающейся находке, даже в среде ростовских поисковиков получить не удалось. Информация оказалась «засекречена»!…
Печально, непонятно и как-то аморально выглядит такое сжатие информации, и тем более непонятным выглядят кулуарные секреты общественников о таких реликвиях войны!
Но к счастью, это касается небольшой части российских исследователей войны, называющих себя поисковиками.
В ноябре того же года нам написал из Тацинки краевед Николай Назаров о забытом военном захоронении.
По рассказам старожилов, раненого бойца прятали от немцев в августе-сентябре 1942 года во время оккупации и пытались вылечить, но безуспешно. Так и похоронили в низине, обозначив место камнем с надписью. В послевоенные годы на этом месте был поставлен железный обелиск со звездою и за могилой постоянной ухаживали. Но в годы перестройки памятник пропал, а могила была предана забвению. И только в 2019 году была расчищена территория, где находилось место погребения воина. Могила находилась в переулке Кривой в поселке Синегорье возле жилого дома Белокалитвинского района. Там же обнаружен и памятный камень. Сверху на камне-пластуне большого размера вырезано: «Здесь похоронен Сорокин Алексей Ф. 1904 – 1943» (ФОТО 11).
И начало нынешнего юбилейного года уже оказалось отмеченным редкой реликвией войны.
Так, 7 января 2020 года руководитель поискового отряда «Авангард» Обливского района Валентина Лымарева сообщила, что к ним обратился с информацией житель х. Кривов, о том, что у них на подворье расположена могила солдата, за которой всю жизнь ухаживала его бабушка. Они переехали, и что будет с этой могилой не понятно, поэтому он просил произвести перезахоронение. Выехали в хутор, где на территории двора с четвертой попытки на самой окраине среди зарослей диких кустарников отыскали уже заросшую и присыпанную сухими ветками и землёй бетонную плиту. Когда ее расчистили, на ней проступили буквы: «Краснов Аркадий 1921 – 1943» (ФОТО 12).
К сожалению, на сегодняшний день в архивах МО РФ не удалось найти информацию ни по Сорокину Алексею, 1904 г.р., ни по Краснову Аркадию, 1921 г.р.
Мы продолжаем поиск, и не исключено, что появятся новые находки, новые имена защитников Отечества, и новые каменные реликвии с именами героев Великой Отечественной войны.

Фото 2. Надпись на стене: Пост № 1 Красных партизан… Аджимушкай.
Фото 3. Надпись на стене над могилой Суровца В.А. Аджимушкай.

[Raid]

Фото 1. Надпись на стене: 22 июня Ровно один год войны… Аджимушкай.
Фото 4. Надпись на камне: Рыков 1943… Аджимушкай.
Фото 5. Крест на камне в х. Н. Калинин Ростовская обл. 2012 г.

[Raid]

Фото 6. Надпись на камне на эстонском языке.
Фото 7. Надпись на камне у х. Ефремовка Неклиновский р-н Ростовская обл.
Фото 8. Надпись на камне у д. Горка Вологодской области.

[Raid]

Фото 9. Надпись на камне под Воронежем. 2019 г.
Фото 10. Надпись на камне «Здесь погибло 18 героев 1941 г.» в Ростовской области. 2019 г.
Фото 11. Надпись на камне «Здесь похоронен Сорокин Алексей Ф. 1904 – 1943» в п. Синегорье Белокалитвенского р-на Ростовской обл. 2019 г.

[Raid]

Фото 12. Надпись на плите «Краснов Аркадий 1921 – 1943» у х. Кривов Обливского р-на Ростовской обл. 2020 г.